Максим рассказал все это Елене, ну и сообщил сам шифр, попросив не записывать его. Она уже решила было, что дело в шляпе, как вдруг залетела шальная мысль: а вдруг он схитрил с этим набором цифр ради еще одного свидания, а?! Ведь похоже, что и в самом деле парень втюрился, вот ведь цирк!..
– Максим, – мягко заговорила Елена, – я тебе сейчас ничего не могу сказать. Да, я пошла на это ради своих целей. Это… ну, несколько цинично, признаю. Но теперь мы с тобой… по крайней мере, не чужие люди. Я это чувствую, но разобраться в себе пока не могу. Дай мне время, ладно? Я обязательно с тобой свяжусь, в любом случае. Обещаю! К какому бы выводу я ни пришла, я тебе позвоню и скажу. Вот это я тебе обещаю твердо, а в остальном уж ты меня не неволь. Дай мне время!..
Она говорила это и чувствовала, что овладевает парнем, крутит им как хочет. С одной стороны, это ей ужасно льстило, но с другой – немного и беспокоило: мало ли на какие безумства способен влюбленный человек… Впрочем, на всякий чих не наздравствуешься, пока ей удалось его уболтать, вселить в него призрак надежды… ну, а там видно будет.
Расстались на хорошей ноте. Елена перед зеркалом окончательно привела себя в порядок, сбежала по лестнице, чувствуя в себе победный настрой. Время около пяти, надо было срочно возвращаться домой. Она включила телефон, дозвонилась Косте, с облегчением услышала, что все в порядке, и стала вызывать такси.
Когда после третьего звонка телефон жены ответил равнодушным: «Абонент недоступен…», Глеб чуть не шваркнул свой мобильник в стену. Краткая злая матерщина огласила кабинет.
Было за полдень. Часть дел уже сделана, часть требовала срочного решения, но Студенецкий чувствовал, что у него нет сил этим заниматься. Да и вообще, казалось, никаких сил не осталось. Он сидел в кресле, бессмысленно глядя в монитор, и ему казалось, что он медленно подтаивает, растекается, как оставленное на жаре мороженое…
В какой-то миг Глеб даже испугался. Черт возьми, что это с ним?! И сумел встряхнуться, сбросить слабость. «Ну, нет, не дождетесь!» – мысленно выкрикнул он неизвестно кому, и в этот момент зазвонил телефон. Это был Геннадий.
Глеб судорожным движением нажал кнопку:
– Да!
– Глеб Александрович? – Голос, как всегда, был слегка насмешлив – именно настолько, что не понятно, чего от человека с таким голосом ждать.
– Я, – нейтрально отозвался Глеб.
– Ты занят?
Бизнесмен ощутил раздражение. Геннадий спрашивал так, точно был уверен в ответе, словно купил он душу Глеба Студенецкого со всеми ее потрохами!
– Разумеется, – сухо ответил он. – А в чем дело?
Хвостенко помолчал, и в эти секунды молчания Глеб вдруг понял, зачем тот звонит.
Его обдало холодом и жаром одновременно. Теперь замолчал он. А Хвостенко, наоборот, тихонько засмеялся:
– Дело в том… что дело есть.
И этот лукавый ответ лишь подтвердил догадку Студенецкого.
– Что, сейчас? – ляпнул он, не успев подумать, о чем сразу же остро пожалел, но поздно. Слово не воробей, вылетело.
– Можно и сейчас… – еще вкрадчивее засмеялся Геннадий.
Но Студенецкий уже совладал с собой.
– Нет, сейчас не смогу, работа. А вот вечером…
– Хорошо, приезжай вечером. Но насчет «сейчас» я пошутил. Сегодня только предварительный прогон, да? Премьера через день-другой. Надо кое-что еще подготовить… Но если хочешь, приезжай, без вопросов.
И отключился.
Глеб какое-то время сидел, держа в руке телефон. Потом, сообразив, что это бессмысленно, бросил аппарат на стол. И в этот миг понял, что поедет к Хвостенко. Обязательно. Непременно!
Это подействовало на него угнетающе. Но он совершенно ясно сознавал, что пойдет. Не сможет пересилить себя.
Да и не хочет.
Он не знал, сколько просидел так, ссутулясь и глядя в точку, прежде чем зазвучал сигнал внутреннего селектора.
– Слушаю, – нажал он кнопку.
– Глеб Александрович, вам звонят из «Премьер-банка»… – раздался спокойный Катин голос.
– Соединяйте, – велел Глеб.
Артем молчал, глядя на Николая, объявившего себя Андреем.
– Удивлен? – спросил тот без улыбки, но с чем-то почти неуловимым в голосе – при всех своих психологических умениях Михеев не сумел ухватить это «что-то».
– Ну… признаться, внутренне к этому готов. То есть, – Артем усмехнулся, – когда я понял, что вокруг официальной смерти Тропинина напущено такого туману, я почти убедился в том, что он жив. И более того, где-то рядом… и еще более, какой-то ниточкой привязан к делу, которым я занимаюсь. Ты уж извини, что я так о тебе в третьем лице…
– Да ничего, – махнул рукой Андрей и вдруг засмеялся: – Вот что, коллега. Сдается мне, у нас намечается долгий разговор…
– Я готов.
– Это хорошо. Но не знаю, как ты, а я жрать хочу, как слон!
– Да и я не откажусь.
– Ну и отлично. А я, знаешь… сегодня у меня переломный день. Еще утром хотел тебе позвонить и открыться, да так и не решился. Целый день собирался. Лежал и думал, и есть почему-то не хотелось. Зато сейчас…
– Тебе обо мне Александр сказал? – перебил его Артем.
– Да. Позвонил позавчера вечером, какой-то возбужденный был.
Андрей посмотрел на Артема и по его изменившемуся лицу учуял что-то неладное.
– Что-то не так? – спросил он.
Михеев не сразу ответил. Не решился. Пришлось сделать усилие над собой, чтобы рассказать о трагедии.
По мере рассказа менялось и лицо Тропинина… и тут уже пришлось Михееву спрашивать, в чем дело.
– В чем! – горько усмехнулся Андрей. – Вот и еще одна смерть со мной рядом. Я… не знаю, заговоренный какой-то, что ли. Кто со мной соприкоснется – половина в мир иной отправится. Я не шучу.
– Понимаю, – серьезно ответил Артем. – Но я не суеверный, примет этих не боюсь. Со мной они не работают.
– А я надеюсь, что разорвал порочный круг… ладно, это особая тема. А пока все же предлагаю подкрепиться.
Ужин Андрей организовал быстрый и вкусный – закалка холостяцкой жизни. Поели с аппетитом, перешли из кухни в комнату.
– Вот теперь можно и поговорить. – Вновь нечто неуловимое промелькнуло в интонации Андрея, но на этот раз Артем угадал, что это связано с чем-то из прошлого. Слова «поели, теперь можно и поговорить», видимо, напомнили Андрею событие, сыгравшее в его жизни существенную роль.
Впрочем, это было одно мгновение. В следующее он уже отбросил фантомы и приступил к делу: