Подполковник помолчал, отчаянно соображая, затем проговорил:
– Ну ладно. И что дальше?
А дальше, естественно, деньги. Адвокат предлагает за это деньги. Большие. Очень большие.
– Можно сразу службу оставить, – подмигнул подчиненному Кузьменко. – Жить на проценты с капитала.
Это он толково рассчитал. Громаков был мужик скаредный, на эту наживку клюнул сразу.
– А сколько? – жадно спросил он.
Кузьменко назвал суммы и честно добавил:
– Первое – мне, второе – тебе.
Но и от этого второго можно было подполковничьей голове пойти кругом. Она и пошла. А сам он поднялся и заходил по комнате.
– Так… – заговорил он вслух. – Так… Слушай… А как это дело с моральной точки? Тропинин-то этот, он кто? Не преступник же, так… бизнесмен, пожадничал просто, хапнул не по росту. Так вот и сидит по глупости. Хотя и не дурак.
– Ну, – сказал Кузьменко, – наказания без вины не бывает. Я его дело помню. Раз не дурак, тем более нечего было глупости делать. Вот и присел на свою голову… Но вообще ты прав.
– В каком смысле?
– В моральном. Не люблю я эту публику, но разница между ними, конечно, есть. И справедливость должна быть. Такое наказание для него чересчур. Не заслужил.
Громаков задумчиво кивнул. Видно было, что он усиленно соображает.
– А этот-то, адвокат? Он же посредник, наверное? – наконец спросил он.
– Конечно. А заказчик, ясное дело, тот, кто Тропинина сюда и сподобил.
– Да уж, бизнес… – усмехнулся подполковник. – Хуже волков. Тропинин-то, небось, и честнее их был, вот и загремел…
– Жалко его? – странно сощурился Кузьменко.
– Не без этого, – признался «кум».
– Но и грошей упустить не хочется, верно?
– То есть? – осторожно переспросил Громаков.
– Да ты меня понял, – вдруг жестко сказал Кузьменко.
Чего уж тут не понять? Как и бабки срубить, и греха на душу не взять?.. А очень просто: отчитаться перед заказчиком, что кончили Тропинина, а в самом деле кончить вместо него какую-нибудь сволочь, что недостойна жить.
– Есть в нашей богадельне такая мразь, которую только могила исправит?
– Да каждый второй, – хмыкнул «кум».
Полковник с этим теоретически согласился, однако вопрос надо было решать практически. Но и здесь Громаков надолго не задумался.
– Ну, тогда пусть Жареный. Эту тварь ни одна живая душа не пожалеет. И наши урки его на «перо» посадят с радостью.
Кузьменко чуть наклонил голову в знак согласия.
– Так. – Громаков вновь встал и заходил по комнате. На ходу ему лучше думалось. – Значит, так. В принципе решили… Теперь надо решать в деталях.
– Надо. – Начальник тоже поднялся. – Да, придется поработать. Но нерешаемых вопросов не бывает.
В течение двух-трех дней они вдвоем прорабатывали детали операции, стараясь не упустить ничего. И после этого Кузьменко подал условный сигнал Доктору.
Они встретились, полковник разложил ситуацию по полочкам. Денег, понятно, не предложил – Кротову такие деньги по колено, ну а, кроме того, данные партнерские отношения предполагают выполнение подобной услуги безусловным образом.
Кротов это прекрасно понимал, равно как и то, какой проблемный груз на него взваливает глава колонии. Вот тебе и солдафон! Поставил в позицию как миленького. Отказаться невозможно, а организовать… это надо пройти по лезвию, не оступиться, не упасть и не зарезаться.
Однако делать нечего. С такой исходной позиции «смотрящий» и начал действовать.
За десять минут он успел изложить Тропинину самые основные черты, не вдаваясь в подробности. Добавил неожиданно:
– Завтра выходишь на работу в кочегарку. Все, бывай! – И вышел. Видно было, что он очень не хочет быть замеченным здесь, на складе.
А Тропинин остался наедине со своими мыслями.
Пока ему было ясно следующее.
Студенецкий не успокоился на том, что упек бывшего друга на восемь лет в неволю. Теперь он решил уничтожить его в прямом смысле слова.
И со своей точки зрения он, наверное, прав. Разумеется, он думает о том, что будет, когда Андрей отбудет срок и вернется. И решил, что лучше всего, чтобы этого попросту не случилось. Все правильно!
Но всегда гладко бывает на бумаге, а в жизни пошли овраги. Начальник колонии заказ принял, но заказчика решил заслуженно бортануть. Подключил к делу Доктора. И Громакова, конечно! Вот почему тот ходил весь загруженный, не ошибся Холод, верно подметил! Судя по всему, затеялась сложная игра с подменой жертвы, где нюансы ему, Андрею, пока неведомы.
Ну, а что касается Глеба… Здесь Андрей испытывал сложные чувства. Ненависть? Нет, не то. Месть? Это ближе, но и это не так однозначно. Скорее, Студенецкий стал для него каким-то символом несправедливости и зла, населяющего этот мир, и мстить надо не столько ему, сколько тому самому мировому злу… Впрочем, чего сейчас толковать впустую! Сейчас главное – уцелеть; а об остальном можно будет потом подумать.
Он уцелел.
Кто знает, может, он действительно был нужен миру. Жизнь провела его через годы невредимым – допуская простительное преувеличение, можно сказать, без единой царапины. Хотя рядом смерть прошлась своей косой очень размашисто. И началось это еще в лагере.
Андрей так и не узнал никогда подробности комбинации, провернутой первыми лицами колонии. Как они представили сложившуюся ситуацию начальству, как прикрыли себя… Ведь побег, отягощенный убийством, – серьезное ЧП. Да, правду сказать, Андрей Тропинин, вскоре переставший Андреем Тропининым быть, и не стремился это узнать. Его действительно перевели в кочегарку, в подчинение странного, нелюдимого субъекта, почти отшельника, сидевшего за участие в какой-то ультралевой организации то ли троцкистского, то ли анархистского характера, причем собрались там не клоуны какие-нибудь, а вполне решительные типы, и оружейно-взрывной арсенал успели приобрести изрядный. Здесь-то их ФСБ и накрыла, и раскассировала революционеров по разным колониям, а лидера группировки при этом, конечно, постарались завалить, оформив это как «оказание сопротивления».
Андрей не знал, что анархиста-кочегара Кротов тоже умело прибрал к рукам, нажав на какие-то психологические кнопки, и что этот деятель, почему-то прозванный в лагере Гапоном, сыграет значимую роль в тайной операции…
Когда все это затеялось, Андрей ужаснулся: как он будет справляться с огромными котлами?! Но ему разъяснили, что по летнему времени это, во-первых, несложно, а во-вторых и в главных, здесь он будет числиться формально, в течение нескольких дней Гапон должен будет провести с ним курс молодого кочегара… а впрочем, это все тоже фикция.