– Я вас люблю, – прохрипела она, но эти слова были унесены ветром и не дошли до старых ушей.

Эм поддерживала Кей, и втроем они уходили все дальше и дальше в озеро. Матушка остановилась – то ли ее трясло, то ли она дрожала от холода, и даже плакать она прекратила, только издавала какой-то вой, но, может, это был вой ветра.

Они уже почти дошли до конца. Эм не ощущала ни рук, ни ног. И утешало ее только одно: ей уже не придется чувствовать мучительной боли, когда в тело ее вонзятся тысячи иголок, если она вернется в тепло. Ветер дул, и за его завываниями она слышала что-то еще. Над озером звучали звуки скрипки.

Эм открыла глаза, но не увидела ничего, кроме белизны.

Сплошной лед.

Арман Гамаш стоял на сугробе. Безумный ветер срывался с гор, мчался по озеру мимо трех женщин, мимо заметенной площадки для кёрлинга и того места, где умерла Си-Си, набирал силу, жесткость, непримиримость и ударял Гамаша в лицо. Гамаш хватал ртом воздух, сжимая в руке письмо Эм, белую бумагу, невидимую на фоне белого снега за ним, перед ним и повсюду вокруг него. Как и эти три женщины, он был окутан белизной.

Он сделал шаг вперед, обуянный желанием броситься бегом по озеру следом за ними. Все его существо требовало от него, чтобы он спас их, но он остановился и чуть не разрыдался – так тяжело далось ему это усилие над собой. Эмили в своем письме умоляла его позволить им умереть, как умирают легендарные старики-эскимосы, которые уходят на дрейфующий лед и плывут к своей смерти.

Конечно, это они убили Си-Си. Он понял это еще день назад, но подозревал, что чувствовал это значительно дольше. Он все время знал: невозможно, чтобы никто не увидел убийцу. Кей не могла сидеть рядом с Си-Си и не увидеть того, кто это сделал.

И кроме этого, был и сам убийца. Слишком уж сложно все было. Никотиновая кислота, расплавленный снег, наклоненный стул, провода под напряжением. И наконец, удар током, точно рассчитанный по времени к тому моменту, когда Матушка очищает дом и все глаза и уши направлены на нее.

А после этого нужно еще было убрать провода.

Никто не мог сделать это незаметно.

Горькая никотиновая кислота была в чае, который подала Матушка во время завтрака. Эм, принеся стулья на место, разлила антифриз. Она сама села на стул, чтобы Си-Си не оказалась на нем до времени.

Ключевую роль играла Кей. Гамаш предположил, что тот, кто убил Си-Си, сначала прикрепил провода к ее стулу, потом ошивался около пикапа Билли, дожидаясь подходящего момента, чтобы подключить их к генератору. Но в письме Эм было написано иное. Они заранее подключили провода к генератору Билли, а потом Кей ждала сигнала от Эм, которая должна была дать знак, что Матушка собирается очистить дом. Когда Эм подала знак, Кей подошла к пустому стулу, наклонила его, нарушив симметрию, и подключила провода. С этого момента стул был под напряжением.

К этому времени начала действовать никотиновая кислота, и Си-Си сняла перчатки.

Матушка готовилась к тому, чтобы очистить дом. Все взгляды были устремлены на нее.

Она запустила камень, который загрохотал по льду, на трибуне раздались подбадривающие крики, все поднялись на ноги, и Си-Си тоже. Она прошла вперед, встала в лужу, обеими голыми руками ухватилась за металлическую спинку стула – и готово.

Они, конечно, рисковали. Кей должна была отсоединить провода и убрать их – ярко-оранжевый провод привлек бы к себе внимание в том месте, где ему нечего делать. Но они рискнули, посчитав, что все будут заняты Си-Си и никто не заметит, как убирают провода. Это сделала Эм, она зашвырнула их в кузов пикапа Билли, который прибежал к своей машине, чтобы очистить кузов для Си-Си и ехать в больницу, – и в этот момент Эм чуть не попалась. Она сочинила историю, будто ей в голову пришла та же идея и она хотела приготовить кузов для Си-Си и реанимационной команды.

Единственное, что оставалось тайной для Гамаша, был мотив. Но Эм и Матушка раскрыли его.

Кри.

Они должны были спасти внучку Эль от чудовища, которое было ее матерью. Они слышали, как пела Кри, слышали, как отчитывала и унижала ее за это Си-Си. И они собственными глазами видели девочку.

Кри явно погибала, задыхалась под слоями жира, страха и молчания. Она так глубоко ушла в собственный мир, что вряд ли имела шанс выбраться из него. Си-Си убивала собственную дочь.

Гамаш увидел, как средняя, самая маленькая из них, упала на снег. Другие остановились и попытались ее поднять. Чтобы пройти еще чуть дальше. Гамаш чувствовал, как дрожат его колени, ему хотелось рухнуть в снег, спрятать охвативший его ужас в ладонях. Отвернуться и не видеть конца Трех Граций.

Но он стоял прямо, снег забивался ему под воротник, в рукава, налипал на лицо и неморгающие глаза. Он заставлял себя смотреть, как упала первая из них, потом встали на колени остальные. Он оставался с ними, на его растрескавшихся губах застыла безмолвная молитва, которую он повторял снова и снова.

Но тут в его голове родилась еще одна мысль.

Гамаш посмотрел на письмо, смятое в его руке, и на крохотные фигурки на снегу. На мгновение он потерял способность двигаться, был оглушен.

– Нет! – закричал он и бросился вперед. – Нет! – крикнул он, развернулся и посмотрел на свою машину – она была наполовину занесена снегом, как и три женщины.

В безумной спешке он бросился к «вольво».

Было слишком поздно, и он понимал это. Однако должен был попытаться.

Глава тридцать седьмая

Гамаш развернул машину и понесся к Уильямсбургу, к столовой на рю Принсипаль.

– Мне нужна помощь, – сказал он у дверей.

Все глаза повернулись в его сторону: крупного сложения незнакомец, весь покрытый снегом, и еще с какими-то просьбами.

– Я старший инспектор Гамаш из Квебекской полиции. На Лак-Брюм в снегу застряли три женщины. Нам нужны снегоходы, чтобы их спасти.

После секундной паузы из-за стола поднялся человек и сказал:

– Глупые утки. – Это произнес Билли Уильямс, как всегда неразборчиво.

– Я с тобой. – Встал еще один человек.

Вскоре заведение почти опустело, и не прошло и нескольких минут, как Гамаш сидел за спиной Билли, а целый флот снегоходов несся по рю Принсипаль к озеру Лак-Брюм.

Завывала снежная буря, и Гамаш напрягал зрение, стараясь разглядеть упавших женщин и направить к ним Билли.

– Они где-то здесь! – прокричал Гамаш канадской вязаной шапочке Билли.

Билли замедлил скорость. Вокруг них осторожно, чтобы не наехать на женщин, двигались другие снегоходы. Билли, стоя, аккуратно вел свою машину по глубокому снегу в поисках бугра, возвышенности, тела.

– Катер зашибись! – прокричал Билли, показывая на какую-то точку, невидимую Гамашу.