Она удивленно посмотрела на меня и с расстановкой спросила:
– Что вы узнали о Борисе Леонидовиче и какую информацию хотите получить от меня?
– Софья, хочу сразу предупредить, что я в курсе всех дел по усыновлению ребенка, и надеюсь на взаимную откровенность в разговоре.
Женщина немного помедлила, видно, переваривая услышанное и выбирая линию дальнейшего поведения, наконец произнесла:
– Да, мы сейчас поговорим с вами, только сначала ответьте мне на один вопрос: кто украл Левушку? Его мать?
– Нет, но об этом мы поговорим позже.
Софья надолго замолчала. Мы с ней поднялись в детскую, довольно большую уютную комнату. Видно, здесь все было продумано до мелочей: от огромных мягких и надувных игрушек до оборудованного небольшого детского спортивного комплекса. Софья переодела малыша, попутно общаясь со мной лишь по мере необходимости, в частности, поинтересовалась, когда и чем последний раз кормили ребенка. Вскоре Левушка уснул, и мы перешли на кухню. Софья приготовила молочную смесь, поставила греться чайник и начала доставать из холодильника различные деликатесы, упакованные в пластиковые пакеты ветчину, колбасу, сыр...
– Чай? Кофе? А может, чего-нибудь посерьезнее? У меня есть фаршированные перцы, можем приготовить курицу-гриль – это не займет много времени, – предлагала блюда, одно вкуснее другого, гостеприимная хозяйка.
– Спасибо, я действительно проголодалась, но для меня сейчас главное – наш разговор, поэтому что угодно, только попроще и побыстрее, – попросила я.
Софья достала из холодильника изящную кастрюльку и поставила на плиту.
– Тогда фаршированные перцы, – безапелляционно заявила она и уселась напротив. – Ну вот, теперь можно и поговорить. Татьяна, вы курите? – Она пододвинула ко мне пачку сигарет «Мальборо».
Мне действительно очень хотелось курить. День сегодня был полон потрясений, а преодолевать нервные перегрузки мне обычно помогает выкуренная сигарета. Но, общаясь с ребенком, невольно приходилось сдерживаться. Сейчас, сидя в уютной кухне, мне хотелось хоть ненадолго расслабиться.
– Да, не откажусь.
Мы прикурили от изящной зажигалки, но если я, затянувшись, сразу успокоилась, то Софья продолжала заметно нервничать. Ее тонкие холеные пальчики, держащие сигарету, слегка подрагивали от волнения.
– Татьяна, что же все-таки конкретно вас интересует и почему вы полагаете, что я вам что-то расскажу? – обратилась она ко мне.
– Ну что ж, нет так нет! Тогда кое-что поведаю я, а уж вы решайте, стоит ли говорить со мной на эту тему. Знаете, Софья, у меня, к сожалению, слишком мало источников информации об этом человеке, поэтому я и обратилась к вам. Он ведь друг семьи?
– Вы имеете в виду Бориса Леонидовича?
– Да, его, а в связи с чем я им интересуюсь, поймете, выслушав меня. Я хоть и мало вас знаю, но почему-то уверена в вашей порядочности и искренности.
– Ну, спасибо, – улыбнулась моя собеседница и стала раскладывать на тарелочки аппетитные перцы.
– Дело в том, что мне сейчас приходится быть осторожной, – продолжила я, – есть основание считать, что на меня началась охота.
– В каком смысле?
– В прямом. Поэтому я и приехала с ребенком к вам, а не домой, как первоначально собиралась.
– Все равно я не понимаю, объясните, пожалуйста, мне никогда не нравились задачи с несколькими неизвестными.
Телефонный звонок прервал наш разговор. Софья подняла трубку. Я знаками показала ей, что меня нет.
– Алло... Нет. А она больше на сотовый тебе не звонила? Альберт, подожди еще, может, подъедет... А ты ничего не перепутал, она сказала, что привезет ребенка к себе домой? Я уже волнуюсь... Ну подожди еще, может, подъедет...
Молодец! Все сделала как надо.
Она положила трубку и обратилась ко мне:
– Татьяна, я схожу посмотрю, как там Левушка.
После трехминутного отсутствия Софья вернулась и села напротив.
– Он спит. Наконец-то мы сможем спокойно поговорить. Теперь я жду обещанного рассказа, нам никто не помешает. Муж, как вы, наверно, поняли, ждет вас около вашего дома. А с ним, кстати, и Борис Леонидович.
Мысленно я поаплодировала себе: мои предположения подтвердились.
Я начала свое повествование о событиях последних двух дней, исключив, разумеется, из него свои авантюрные действия, в частности, и финт с ее медицинской карточкой, проникновение в кабинет Бориса Леонидовича. Не рассказывала я и о «жучках», «клопах», подслушанных мною разговорах, о содержательной беседе с Гу, поэтому моя собеседница, многое принимая за догадки и домыслы, слушала с недоверием. Когда я дошла до смерти Натальи, она побледнела и воскликнула:
– Этого не может быть! Это ваша бурная фантазия! Плод воображения!
– Добавьте еще: больного воображения. Мне бы очень хотелось, чтобы это было именно так... Но, если вы мне не верите... Мы можем с вами обзвонить городские морги и узнать, поступила ли к ним женщина, убитая два часа назад, с приметами, которые я вам сейчас назову...
– Не надо... Я вам верю... – поникнув, прошептала Софья.
– И последнее, – продолжила я свое грустное повествование. – Когда я подъезжала к своему дому, чтобы передать Левушку Альберту Львовичу, возле моего подъезда стояла вишневая «девятка» с номером Е-666-ТА. Вам этот номер знаком?
– Да, это машина Бориса. Татьяна, все настолько невероятно! Мне трудно в это поверить. Зачем вы ему нужны?
– В том-то и дело, что я ему не нужна, более того, он уверен, что я для него представляю потенциальную опасность. Если мои предположения верны, а у меня, кроме догадок, есть еще и факты, то Борис Леонидович замешан в чудовищном криминале. Я больше чем уверена, что он занимается торговлей детьми, да и смерть Натальи на его совести. Но все это надо еще доказать, поэтому мне необходимо знать об этом человеке как можно больше.
– Татьяна, я боюсь, но не за себя. – Софья опять нервно закурила, поднялась из-за стола и стала взволнованно ходить по кухне. – Я боюсь потерять Левушку. А в нем сейчас смысл моего существования, если хотите, благополучие нашего брака. Если разоблачат Бориса Леонидовича, могут выйти и на нас: как бы там ни было, а усыновление было незаконное...
– Думаю, вам бояться нечего. Вашему «благодетелю» лишний эпизод своей бурной деятельности вспоминать ни к чему, а больше прав предъявлять на ребенка никто не будет. Но вы должны понять: случай с Левушкой – это частный случай, ребенок по блату, так сказать, а для каких целей продаются другие дети...
– Да... По блату... А вы хоть представляете, сколько стоил нам этот блат? Хотя, – поспешно добавила она, – это не имеет значения. Я безумно люблю Левушку, тем более зная, что это кровиночка Альберта.
Теперь я чуть не лишилась дара речи, поэтому лишь растерянно пролепетала: