Но, скорее всего, они выедут гораздо раньше. Приезжать впритык опасно — можно задержаться в дороге, или вдруг возникнет какая-то заминка на ипподроме. Сейчас, когда так много было поставлено на карту, я на месте Джоди и Дженсера Мэйза накинул бы час на всякие непредвиденные случайности.
Значит, половина одиннадцатого... А если они поедут раньше?
А что, если Джоди по какой-либо причине отправил лошадь совсем рано и ее уже провезли мимо? Тогда все наши планы идут коту под хвост...
А если он отправил лошадь накануне? А если он отправил ее с лошадьми другого тренера, чтобы сэкономить на дорожных расходах? А если вдруг шофер по какой-то причине поехал другой дорогой?
Эти «если» плодились, как кусачие муравьи.
* * *
Четверть десятого.
Я вылез из машины и выдвинул антенну большой мощной рации. Конечно, британским гражданам не положено пользоваться такой рацией без разрешения, получить которое практически невозможно. Но ведь мы займем эфир всего на несколько секунд. А сигнальные огни на вершинах холмов привлекли бы слишком много внимания.
— Чарли! — сказал я, нажав на кнопку передачи.
— У меня все отлично.
— Хорошо.
Я выждал пять секунд, потом снова нажал на кнопку.
— Оуэн!
— Здесь, сэр.
— Хорошо.
Оуэн и Чарли могли слышать меня, но не друг друга — мешал тот самый холм, на котором находился я. Я оставил антенну выдвинутой, переключил кнопки в положение «прием» и положил рацию обратно в машину.
Продолжал моросить слабый дождь, но во рту у меня пересохло.
Я представил себе всех нас пятерых, как мы сидим и ждем. Интересно, у остальных тоже такой мандраж?
Рация внезапно затрещала. Я схватил ее.
— Сэр!
— Да, Оуэн?
— Пит Дьювин только что проехал мимо меня.
— Отлично!
Мой голос чуть-чуть дрожал от напряжения, его — от возбуждения. Появление Пита Дьювина означало начало настоящих действий. Я положил рацию на место и с неудовольствием отметил, что рука у меня дрожит.
Пит Дьювин со своим фургоном остановился на площадке через девять с половиной минут после того, как он проехал мимо Оуэна. Оуэн караулил у дороги, ведущей к конюшне Джоди. Фургон Пита был голубым, с его именем, адресом и телефоном, написанным большими черно-красными буквами спереди и сзади. Я видел фургон и его владельца на ипподроме. Собственно, это был тот самый молодой человек, которого я нанял в Сэндауне, когда пытался помешать Джоди забрать Энерджайза.
Пит выключил мотор и выпрыгнул из кабины.
— Доброе утро, мистер Скотт.
— Доброе утро, — ответил я, пожимая ему руку. — Рад вас видеть.
— К вашим услугам! — Пит весело улыбнулся, давая мне понять, что я малость того, но он ничего против не имеет, поскольку вреда я никому не причиняю и плачу исправно.
Пит был крепко сбитый светловолосый молодой человек, с обветренным лицом и жиденькими усиками. Открытый, умный и честный. Его предприятие состояло из него одного, и он неплохо управлялся.
— Моя лошадь с вами? — спросил я.
— Да, конечно.
— И как он себя вел в дороге?
— Не видно, не слышно.
— Можно на него взглянуть?
— Да, конечно, — повторил Пит. — Но, честно говоря, он и ухом не повел, когда его загружали в фургон. По-моему, ему все по фигу.
Он отпер и откинул часть боковой стенки фургона, образующую пандус, по которому заводят лошадей. Фургон был побольше, чем у Джоди, но в остальном почти такой же. Конь стоял в переднем ряду станков, в том, что был дальше всего от выхода, и, похоже, совершенно не интересовался происходящим.
— Ну, все равно, — сказал я, запирая фургон. — Неизвестно, вдруг перемена обстановки пойдет ему на пользу.
— Может быть, — сказал он, всем своим видом демонстрируя, что он так не думает. Я улыбнулся.
— Хотите кофе?
— Да, конечно.
Я открыл багажник своей машины, достал термос и налил нам по стаканчику.
— А бутерброд?
Пит не отказался. Он с удовольствием съел бутерброд с холодной говядиной.
— Я рано выехал, — объяснил он свой аппетит. — Вы ведь говорили, чтобы я был здесь после половины десятого...
— Говорил, — согласился я.
— А... а зачем так рано?
— Днем у меня будут другие дела, — пояснил я. Пит явно решил, что я еще более сумасшедший, чем он думал, но набитый рот помешал ему высказать свое мнение.
Облака начали расходиться, дождик перестал. Я рассуждал о скачках вообще и о Стратфорде в частности и мучительно соображал, как же мне задержать его. Что, если фургон Джоди появится только в самую последнюю минуту.
К четверти одиннадцатого мы успели выпить по два стаканчика кофе, и Пит наелся бутербродами до отвала.
Он начал нетерпеливо переминаться с ноги на ногу и показывать, что пора бы ехать. Я его красноречивых жестов в упор не замечал. Болтал себе и болтал о том, как приятно держать скаковых лошадей. А под ложечкой у меня сосало от тревоги.
Двадцать минут одиннадцатого. Двадцать пять минут. Половина одиннадцатого... Ничего.
«Все пропало!» — думал я. Что-то сорвалось, и все пошло насмарку.
Тридцать пять минут.
— Слушайте, — вкрадчиво начал Пит, — вы ведь говорили, что у вас сегодня уйма дел, и, честно говоря, я...
И тут затрещала рация.
Я буквально одним прыжком подлетел к машине и схватил рацию.
— Сэр!
— Да, Оуэн.
— С проселка только что выехал синий фургон и повернул на юг.
Я вздохнул. Это, видимо, были две лошади Джоди, которые отправлялись в Чепстоу.
— Что это? — спросил Пит, заглядывая мне через плечо с самым невинным любопытством.
— Просто радио.
— А звучит прямо как полицейская рация! Я улыбнулся и вернулся в фургону, но едва я успел снова втянуть Пита в бессмысленный разговор, как рация опять затрещала.
— Сэр?
— Слушаю.
— Бежевый фургон с косой красной полосой, сэр. Только что повернул на север!
В его голосе отчетливо слышалось возбуждение.
— Оуэн, это они!
— Еду.
Мне внезапно стало плохо. Я трижды глубоко вздохнул. И нажал кнопку передачи.
— Чарли!
— Да?
— Фургон выехал.
— Ура-а!