— Че, суки, решили меня завалить? — хрипло, с жестокой усмешкой спросил он. — Не вышло.
— Ты че, Десантник? Кто тебя хотел завалить? — испуганно спросил Марков.
— Ты и этот пидор, — сказал Десантник.
— Да не, братела, ты попутал. Падлой буду.
— Будешь, — усмехнулся Десантник. — Дохлой падлой. Че, думали, можете закрыть Десантника? Чечены не смогли, а вы сможете?
— Братела, ты, в натуре, попутал! — Голос Маркова задрожал. — Это он тебя хотел закрыть, а не я! Ты же меня знаешь, я друзей не сдаю! Эта падла меня подговаривала, а я ни в какую!
— Я слышал, как ты «ни в какую». Ладно. — Десантник, в противоположность Маркову, говорил спокойно и устало. — Ладно, надоело мне с тобой базарить, гнида. Все равно я хотел вас шлепнуть.
Лицо Маркова передернулось судорогой и побледнело. Руки его находились под столом, лежали на коленях.
— Братела, нехорошо ты поступаешь, — быстро проговорил Марков. — Бля буду, нехорошо. Может, поделим лавэ на двоих и разойдемся?
— А мне какой резон с тобой делиться? — усмехнулся Десантник. — Ты ведь уже почти труп. А я с трупами переговоры не веду.
— Ох-х… — выдохнул вдруг Рябчук за спиной у Десантника.
Десантник обернулся. И зря. Воспользовавшись секундным промедлением, Марков быстро выхватил из ковбойского сапожка нож. Удар настиг Десантника в тот момент, когда он повернулся к Маркову, и пришелся прямо в грудь. Десантник отшатнулся назад, рукоять ножа выскользнула из пальцев Маркова — нож прочно засел между ребрами Десантника.
— Сука! — вскрикнул Десантник и нажал на спусковой крючок. А потом еще раз. И еще.
Первая пуля вонзилась в стену справа от головы Маркова. Он бросился на пол, но вторая пуля впилась ему в шею, выпустив фонтанчик крови. Оказавшись на полу, Марков со стоном прижал ладонь к шее, а ногой изо всех сил пнул по ножке стула, на котором сидел Десантник.
Десантник потерял равновесие и повалился на пол вместе со стулом. Пистолет он выронил. Да ему уже было не до пистолета. Он с ужасом и недоумением смотрел на рукоять ножа, торчащую у него из груди. Из горла Десантника вырывался громкий хрип.
Марков попробовал встать, но снова упал. Кровь хлестала из артерии, стекала между белых, как мел, пальцев, прижатых к шее.
Лицо Маркова делалось все белее и белее. Он в последний раз приподнял голову, раскрыл рот, словно собирался что-то сказать, но из его горла не вырвалось ни звука. Голова его откинулась назад, окровавленные пальцы разжались, и он замер, уставив взгляд в потолок.
Когда группа захвата ворвалась в дом, она обнаружила троих бандитов лежащими на полу. Двое из них были мертвы, третий спал крепким, клофелиновым сном.
4
Профессор Акишин был сильно измотан «заключением на даче». Он сильно похудел и осунулся. Врачи констатировали сильнейшее нервное истощение и порекомендовали Сергею Михайловичу пройти курс лечения в стационаре. Акишин не стал возражать. Он уже знал, что с дочерью все в порядке, а с женой, пришедшей навестить его в больницу, видеться не захотел, передав Татьяне Олеговне через сиделку, что отныне не желает иметь с ней ничего общего.
Александр Борисович Турецкий провел в палате Акишина не менее двух часов, вникая во все подробности сделки, которую собирался провернуть концерн «Информинвест».
Херсонский, объявленный в розыск, явился в кабинет к Турецкому сам, в самом начале рабочего дня. Выглядел он скверно — опухший, волосы всклокочены, а на щеках седоватая поросль.
— Вот, — сказал Яков Наумович, сидя за столом и ковыряя пальцем коленку, — пришел сдаваться.
— Замечательно, — ответил Александр Борисович. — А мы уж вас обыскались.
— Могу себе представить, — усмехнулся Херсонский, но тут же стер ухмылку с лица, посчитав ее неуместной.
— Что ж, рассказывайте, — сказал Турецкий. — Подробно и начистоту.
Херсонский вздохнул:
— Затем и пришел, Александр Борисович, затем и пришел. — Он снова вздохнул и украдкой взглянул на Турецкого. — Даже не знаю, с чего начать…
— Начните с того, как вы заказали Кожухина. И кому.
— Да вы, наверно, и без меня все знаете, — печально ответил Херсонский. — Кожухин не оставил мне выбора. Он со своим Союзом инвесторов пытался блокировать крупнейшую сделку в истории российской индустрии программного обеспечения! Это было преступно! Просто преступно! Собственно, за это он и поплатился. Вот только… — Лицо Херсонского жалостливо дрогнуло. — Александр Борисович, поверьте, у меня и в мыслях не было его убивать. Я хотел одного — чтобы Кожухин на время выбыл из дела. Понимаете, на время! Идеальным был бы вариант с тяжелым сотрясением мозга. Я так ему и сказал — покалечить, но не убивать! Ну или похитить…
— Кому? — резко спросил Турецкий. — Кому вы это сказали?
— Так ведь этому… как его… Юрию Ивановичу. Устюгову. Майору Устюгову.
— Откуда вы знали майора Устюгова?
— Как — откуда? — удивился Херсонский. Но тут же снова стушевался. — Ах да. Откуда вам знать. Дело в том, что Устюгов был нашей… как это говорится в народе, «крышей». «Крышей» фирмы, которую я возглавляю. Разумеется, всю грязную работу Устюгов поручал своим людям из Мытищ. Этому… как его… Десантнику.
— Кто конкретно убил Кожухина?
— Александр Борисович, — проблеял Херсонский жалостным голоском, — так ведь я не знаю. Устюгов позвонил мне и сказал, что проблема решена. Я спросил: каким образом? А Устюгов ответил, что «самым радикальным». Тогда я и понял, что Кожухина больше нет в живых. И мы это не обсуждали. Я заплатил майору Устюгову, а он отстегнул сколько надо Десантнику и его людям. Вот и все. — Херсонский замолчал, потом сглотнул слюну и спросил: Александр Борисович, можно воды?
Турецкий налил Херсонскому воды в стакан и, пока тот пил, позвонил Вячеславу Ивановичу Грязнову.
— Слава, здравствуй, это Турецкий… Запиши имя — Юрий Иванович Устюгов… Да, Ус-тю-гов… Он крышевал Херсонского. И убийство Кожухина тоже его рук дело. Да, и похищение Акишина… — Турецкий посмотрел на Херсонского и спросил: — Похищение Акишина организовал тоже Устюгов?
— Да, — тихо отозвался Херсонский.
— И Акишина тоже похитил он, — сказал Александр Борисович в трубку. — Да… Да… Хорошо, жду.
Турецкий положил трубку на рычаг и посмотрел на Херсонского.
— А теперь расскажите о том, как вы убили Платта, — жестко потребовал он.
Яков Наумович выкатил на Турецкого булькастые глаза.
— Я? Платта? Да вы что! Что вы, Александр Борисович?! Да я бы и пальцем его не тронул! Да я бы к нему даже не…
— Хватит! — рявкнул Турецкий так, что Херсонский подавился собственными словами и испуганно вжался в стул. — Хватит врать! За Платтом было решающее слово. Он хотел отменить вашу сделку, к чертовой матери! И сделал бы это, не отрави вы его.