— Обещаю вам, что вы об этом не пожалеете, — пообещал Котовой юноша.
— Как вас зовут?
— Алексей.
— Очень приятно. Мне, я так поняла, представляться не надо. Я слушаю. Что вы хотели мне сказать?
— Это я убил Крылова, — признался Алексей.
— То есть как вы? Вернее, я хотела спросить, зачем вы это сделали?
— Вы же знаете Людмилу Полякову?
— Да, я знакома с этой девушкой. Но при чем здесь она?
— Я убил Крылова, потому что приревновал к нему Милу, — отрешенно проговорил Алексей. — Понимаете, я ее люблю…
— Поэтому решили таким женским способом избавиться от соперника?
— Да, совершенно верно. Я подкараулил, когда Мила уйдет из офиса, пришел туда и…
— Да, да, да, охотно верю. Вы пришли в офис «Эврики», чтобы отравить Крылова, а заодно и подставить любимую девушку, — с улыбкой «десять на пятнадцать» проговорила Лариса.
— Вы мне не верите? — удивился Алексей.
— Нет, конечно.
— Но почему?
— Потому что все это слишком неправдоподобно. Я понимаю ваши чувства, вы полны желания спасти любимую девушку, но ничего у вас не выйдет.
— Вы хотите сказать, что Милу посадят?
— Если она виновна, то да, но я не верю в ее виновность.
— Но почему вы не верите мне? Я действительно убил Крылова. Понимаете, я давно влюблен в Милу, а она меня не любит. Но в этом нет ничего удивительного, она слишком красива, чтобы обращать внимание на таких уродов, как я. Вы знаете, какие у нее кавалеры были? Я им не чета! И уже совсем потерял какую-либо надежду на то, что мы будем вместе. Знаете, я засыпал с мыслью о Миле и с нею же просыпался. Мила всегда была рядом со мной, вот здесь, — Алексей показал на сердце. — Иногда я ужасно злился на нее за то, что она не обращает на меня никакого внимания, но почти всегда радовался, что она все же есть и я могу видеть ее. А иногда она позволяла себя обнимать. В те минуты мне хотелось стать Фаустом, чтобы крикнуть: «Остановись, мгновенье, ты прекрасно!» Я был готов умереть за один ее поцелуй или нежный взгляд…
Лариса слушала эту историю о Дельфине и Русалке и не совсем понимала, зачем юноша ей все это рассказывает. «Может, ему не с кем поговорить? — подумала она. — И ему просто необходимо выговориться? Может, он так долго держал свою любовь глубоко внутри, и сейчас наступил момент, когда становится невмоготу и хочется кричать о своем чувстве во весь голос?»
— Понимаете, Лариса Викторовна, я смирился, что она навсегда останется для меня лишь мечтой. Но однажды все переменилось, правда, ненадолго, но я все-таки стал для нее самым близким человеком. Это было тем вечером, когда убили Кудасова. Мила думала, что лишили жизни ее Крылова, поэтому была очень расстроена. Она позвонила мне и попросила приехать. Я прилетел к ней среди ночи, чувствуя, что с этого момента начинается новый этап в моей жизни. Я не ошибся. В ту ночь Мила была моей. Я не верил своему счастью, хотя и понимал, что не имею права быть счастливым, когда любимой девушке так плохо. Но решил хоть раз в жизни побыть эгоистом, побыть счастливым. Вы меня понимаете, Лариса Викторовна?
— Наверное, да, — кивнула Котова, все еще на самом деле не совсем понимая, к чему клонит Алексей.
— Но на следующий день мое солнце ушло за тучу. Мила позвонила мне. Она была счастлива до безумия и сказала, что вчера ужинала не с тем человеком. Этого тоже зовут Игорем, только он совсем не тот Игорь, с которым она играла в Золушку. Ее Игорь жив. И сегодня она идет с ним на свидание, то есть едет к нему в офис. Вот тогда я и решился…
— Вы последовали вслед за Милой и подсыпали в шампанское Крылову клофелин, — закончила фразу Котова.
— Да, все так и было, — опустив голову, признался Алексей.
— А где вы взяли клофелин?
— У меня мама гипертоник, поэтому пара упаковок у нас всегда есть дома. Понимаете, я должен был как-то удержать, продлить свое счастье. Я так долго ждал, что не хотел никому отдавать мою Милу.
— Но зачем же вы ее подставили, вашу ненаглядную Милу?
— Признаюсь, что в тот момент я совершенно не думал об этом. Мне хотелось только одного: чтобы Крылов перестал дышать. Я этого добился. О том, что я могу навредить Миле, я понял только вчера, когда ее забрали. Кстати, этого я тоже не могу себе простить.
— Чего именно? — не поняла Лариса.
— Того, что не успел ее спрятать как следует. У меня была прекрасная возможность, избавившись от соперника, провести несколько дней наедине с ней. Кто знает, может, за это время Мила бы поняла, что рядом со мной ей будет очень хорошо, что никто больше меня любить ее уже не будет. Разве можно любить сильнее? Сильнее можно лишь ненавидеть.
— Почему вы все это рассказываете мне, а не милиции?
— Вы будете, наверное, надо мной смеяться, но мне страшно.
— Страшно? — удивилась Лариса. — Человека убивать вам было не страшно, а открыть рот и сказать, что это сделали вы, страшно?
— Вы меня, Лариса Викторовна, не совсем правильно поняли. Я боюсь не наказания.
— А чего же тогда? Что-то я действительно вас не совсем понимаю.
— Я боюсь, что мне не поверят. Вот вы же тоже не сразу поверили.
— Теперь понятно. Но скажите мне, Алексей, одну только вещь. Почему вы в этом не признались вчера, когда забирали Милу? Насколько я поняла, все это происходило на ваших глазах?
— Я просто подумал, что они с ней только поговорят и отпустят, что у них ничего нет на нее, но оказалось все совсем по-другому. Понимаете, зачем мне признаваться раньше времени, если они отпускают Милу и снимают с нее все обвинения? Я в таком случае становлюсь на какой-то период времени самым дорогим и близким ей человеком. Я увожу ее от всех подальше и пытаюсь доказать, что со мной ей лучше всех. А если бы я рассказал об этом вчера сразу, то…
— Тогда у вас не было бы возможности стать для Милы одним-единственным в целом свете, — снова договорила Лариса за Алексея.
— Вот видите, вы меня понимаете, потому что вы — женщина, а женщины чувствуют тоньше, они верят, что ради любви можно совершать безумства. Женщины могут оправдать убийство, если оно совершено во имя и ради любви.
Лариса сочувственно посмотрела на молодого человека и подумала: «Даже не знаю, верить ему или нет. В любом случае он, как и оба Игоря, стал жертвой нашей тарасовской Клеопатры. За одну ночь, проведенную с ней, этот мальчик готов заплатить собственной свободой. Неужели она того стоит? Неужели и в наше время есть такие женщины, ради которых мужчины готовы на все? Жаль, что в моей жизни так и не встретился подобный мужчина. Мой Котов ради меня может лишь только на время уйти в завязку, хотя для него это, вполне возможно, смерти подобно. Но не буду сильно обольщаться по этому поводу. Все-таки уйти в завязку и сесть ради любимой в тюрьму, не говоря уже о том, чтобы лишить себя жизни, — немного разные вещи».