— Эскорт, увы, при нас… Я вот подумал, не отзвонить ли в этой связи Сан Борисычу… Вдруг у него есть связи, с помощью которых этих персонажей отзовут?.. Хотя времени уже нет. Если сумеем, уедем сегодня ночью…
— Удачи тебе, адвокат!
— С Новым годом! — буркнул Юрий Петрович и, мрачно глянув на умолкнувший телефон, сунул его за пазуху.
За окнами хаты сгущался нежный сизоватый сумрак — наступал последний вечер старого года.
Гордеев прислушался к легкому храпу, доносившемуся из второй половины дома, скрытой в данный момент от его глаз печью, и, посмотрев на часы, решил, что даст Демидычу поспать еще часок.
2
…Несколькими минутами раньше Милана, решительно отодвинув от своей гостьи примерно на треть опорожненную бутылку перцовки, вручила ей наконец белый, плотно запечатанный конверт, переданный девушке Гордеевым, — в точном соответствии с инструкцией адвоката. Предварительно глянув на ходики, которые, несмотря на то что успели пережить своих создателей, шли исправно, минута в минуту. И теперь девушка внимательно наблюдала за тем, как Диана по мере чтения письма бледнеет на глазах, как впервые за эти дни в ее глазах, которые она всего на мгновение подняла на Милану, мелькнуло нечто человеческое.
Лист бумаги, исписанный четким, аккуратным почерком, выскользнул из рук девушки и плавно опустился на пол. Диана с еле слышным стоном закрыла лицо ладонями:
— Почему… Ну, почему папа, почему не мать?!
— Господи, что ты говоришь! — Милана, знавшая о содержании письма от Гордеева, искренне ахнула.
— Что я говорю? — Диана отняла руки от лица и посмотрела в глаза девушки неожиданно злым и холодным взглядом. — Ну да, разве ты это поймешь? У тебя-то мать нормальная, не то что у меня! Да ты знаешь, что я чуть ли не с десяти лет мечтала, чтоб она сдохла?!
По лицу Гродневой неожиданно потекли слезы, хотя взгляд не изменился, а ее необыкновенно красивые темно-синие глаза лишь слегка прищурились. Она вдруг заговорила торопливо, почти захлебываясь:
— А ты знаешь, почему я в отличие почти от всех наших шлюшек не спилась и на иглу не подсела?.. Да-да, и твоя Элечка тоже выпить не дура, да и покурить папироску никогда не откажется, а от папироски до иглы — как нечего делать! А я — нет, хотя могла миллион раз… Потому что мать у меня — алкоголичка! Ясно?.. У вас с Элькой хоть отец гадом был и алкоголиком, а у меня — мать!.. Вот ты можешь представить, чтобы твоя мамаша на тебя плевала, чтобы ей бутылка дороже тебя была?.. Это она сейчас нажирается по-тихому, запрется у себя — и жрет, жрет, жрет, пока не удрыхнется… А раньше? Она, сука, меня один раз так по голове спьяну шваркнула, что я… я…
Диана наконец не выдержала и зарыдала в голос. Сквозь горькие всхлипывания прорывались только отдельные слова, почти бессмысленные. Милану пронзила острая жалость к этой девчонке, соплячке, с которой враз слетела ее маска «крутого перца», многоопытной и холодной как лед, циничной шлюхи. А под этим камуфляжем внезапно обнаружилась обыкновенная, глубоко одинокая и абсолютно беззащитная девятнадцатилетняя девчонка, в сущности, пусть гадкий, испорченный, но ребенок, вляпавшийся в кошмарную историю… Милана моментально очутилась рядом с Дианой, обняла ее за плечи и, крепко прижав к себе, расплакалась сама: и от жалости к этой дурочке, бормотавшей сквозь всхлипывания «папулечка, бедненький, прости меня!», и от сознания, что Эли, ее старшей сестры, которая когда-то, давным-давно, в детстве, во времена, таившиеся в глубине памяти, шила одежки сестренкиным куклам, помогала решать задачки по недававшейся ей математике, подбадривала по ночам, когда Милана, боявшаяся темноты, не могла заснуть, а потом… потом исчезла из ее жизни, превратившись с годами в некий смутный образ, в материнские вздохи и тихие слезы, в чувство никогда не проходящей окончательно тревоги, нет больше на свете…
Она первой взяла себя в руки и, вытерев слезы, подняла с пола письмо, переданное Диане Гордеевым. Пробежала его глазами: сумерки еще позволяли это сделать. Уловила лишь главное: адвокат сообщал девушке, что бандиты похитили ее отца и сумели выяснить, где именно находится она сама. Остальное, проинструктированная этим симпатичным адвокатом, должна была передать Диане она, Милана.
Милана не знала, в какой степени безопасность отца девушки зависит от Юрия и оперативника, проводившего ее до дома. Но в том, что единственный выход для девчонки — сделать все так, как предложил адвокат, — не сомневалась ни секунду. Тем более что бандиты действительно были уже здесь, в ее родном городке, за тысячи километров от неведомой Москвы, в которой ее, Милану, ожидало ужасное, может быть, самое ужасное в жизни испытание…
Она не думала о том, что и сама подвергается опасности, решив отправиться в столицу России. Думала она о том, о чем привыкла помнить все последние годы: о своем долге. Не только перед погибшей сестрой, но и перед мамой с ее тоскливой надеждой увидеть когда-нибудь свою старшую дочь, с ее ставшим за эти годы больным сердцем.
Милана не знала, когда и как получилось, что она начала чувствовать себя едва ли не старшей в их не слишком-то счастливой семье.
Наверное, вскоре после отъезда Эльвиры, поскольку именно она вынуждена была теперь вместо сестры преграждать путь пьяному дебоширу, своему отцу, всякий раз, как только он приходил к ним и пытался избить мать. Дочерей он не трогал никогда, а маму обвинял в том, что, родив их, она испортила ему жизнь. И год от года все яростнее кидался на нее с кулаками. В их маленьком городке маму давно уже считали его женой, хотя родители Миланы так никогда и не оформили свои отношения. А какой женщине захочется связать свою жизнь с женатым? Нет, у них в Коломые это было не принято! Тем более не пошла бы на это и красавица Екатерина, в которую их с Элей отец был влюблен всю жизнь… Бедная мама!
Милана вдруг поняла, что думает о матери в точности так же, как Диана о своем отце, и, покачав головой, решительно отстранила от себя девушку.
— Хватит рыдать, Диана. — Она постаралась произнести это как можно тверже. — Только от тебя зависит, успеем ли мы спасти твоего папу…
— М-мы?.. — Диана подняла на нее несчастное, зареванное лицо. — Как это — мы? И вообще, откуда у тебя это письмо?!
— Не визжи так громко, — нахмурилась Милана. — Эти бандиты, от которых ты сбежала, приехали в Коломыю… А с адвокатом, который передал тебе письмо, я встретилась у тети Оксаны, случайно… Слава Богу, что встретилась! Меня узнал таксист, который тебя ко мне привез, а их он отвез к тете Оксане… Наверное, на квартиру определил… Они и не скрывают, что приехали за тобой!
— Почему «они»?..
— С этим Юрием там еще один человек, ну что-то типа охраны… Наверное, он даже вооружен…
— Господи… — пролепетала Диана опухшими от слез губами. — Ты наивная дурочка просто… С чего ты взяла, что этот якобы адвокат не Жорка Сопелов со своим отморозком Димоном?! С чего?!
— Я видела их документы!
— Документы… Говорю ж, наивная ты провинция… Ты хоть про принтер лазерный слышала?