Встреча с Вовой Мельником, приятелем Белова по заочному институту, была бурной и теплой, Вова в свое время был в числе записных отличников, и типаж имел соответственный: субтильный, очкастый, голодный и в вечно измятой рубахе. Он четко знал, чего хочет добиться в жизни, и действительно вкалывал, пренебрегая такими радостями студенческой жизни, как выпивка и разговоры заполночь о смысле жизни. Даже с девочкой ни разу не был замечен рука об руку. Поэтому ничего удивительного не было в том, что к тридцати годам он был кандидатом наук, начальником месторождения и отцом четверых детей. Везти семью на Приполярный Урал было нельзя категорически. Поэтому дети рождались с интервалом в год, спустя должный срок после свидания с женой в отпуске.
— Я. для вас бочку приготовил! — сообщил Вова. — У меня дома полный холостяцкий бардак, поэтому в гости с дамой не зову. Пойдемте
к вам, в гостевую, там Тарасовна борща наварила. Выпьем за встречу, и отдохнете с дороги — шутка ли, полета километров по льду на этом драндулете отмахать!
— Погоди, Вован, с выпивкой да с отдыхом. Давай сначала о деле.
— Ишь, деловой какой стал. А посидеть-поговорить?
— Да мы с Лайзой, понимаешь, насиделись в дороге до такой степени, что стоять гораздо приятнее. И потом: ситуация подступает к горлу
— Уж могу догадаться, что ты тут. не проездом оказался, с девушкой, на мотоцикле… — вздохнул Вован и приготовился слушать.
Пока Белов вкратце излагал ситуацию, Лайза, стараясь не пропустить ничего важного из разговора, с любопытством разглядывала российское северное жилище, именуемое балком и похожее на бочку. Самое удивительное, что это и в самом деле была бочка, правда, специально оборудованная под жилье. Довольно большая цилиндрическая конструкция лежала на боку, и в своем торце имела дверь с крылечком. Полом внутри служил дощатый настил, имелась крошечная прихожая, она же столовая и кухня. А дальняя и большая часть представляла собой миниатюрную спаленку с двумя откидными, как в купе поезда, кроватями, застланными к приезду гостей свежим хрустящим бельем. В торце балка на табурете стоял открытый ноутбук, а на полу портативный принтер — приметы цивилизации.
— Белов, ты меня в гроб вгонишь! — воскликнул начальник месторождения, выслушав просьбу товарища. — Вот песка или песчано-гравийной смеси я могу тебе отгрузить сколько угодно. А то, о чем ты меня просишь в принципе невозможно. Такого не может быть!
— Обоснуй.
— Потому что этого не может быть никогда, — Мельник достал из кармана и продул беломорину. — Пойми, у меня даже лицензии нет на разработку этого месторождения. А ты мне шепчешь про «две недели»!
— Но ты карьер раскрыл, и ты его разрабатываешь…
— Белов, ты что, тупой? У меня есть разрешение на вскрышные работы. И только! А ты говоришь о сырье. Ты что, правда, не видишь разницы? Ты знаешь, сколько времени понадобиться, чтобы получить эту гребаную лицензию?
Спорящие отошли в сторонку, чтобы до дамских ушей не долетала канонада мата, и продолжили дискуссию.
— И потом, Михалыч ни за что не даст втравить себя в этот блуд, — несчастный Вован под напором Саши начал потихоньку сдавать позиции.
— Ху из Михалыч?
— Ху в пальто! Михалыч — директор горнообогатительного комбината. Член партии с девятьсот пятого года.
— Тащи сюда Михалыча! И вообще, где обещанный борщ с водкой?
— Белов, ты псих, причем буйный… Таких не берут в олигархи. Не должны брать — по профнепригодности.
Увлекательный производственный спор имел продолжение уже внутри бочки. В кукольной столовой-предбаннике помимо Мельника, Белова и Лайзы Донахью каким-то чудом поместился еще и Михалыч — квадратный мужик директорского вида. В этот момент директор гороно-обогатительного комбината еще не знал, что ему предстоит стать третьим участником фантастического проекта.
Покуда ели борщ и опорожняли первую бутылку «Абсолюта», Михалыч слушал и сохранял молчание. Когда же явилась вездесущая канистра с авиационным спиртом, он раскрыл рот и подвел итог услышанному. Фраза была довольно длинной, замысловатой и не содержала ни единого литературного слова. Коротко говоря, это был категорический отказ от участия в безумной затее. Мельник виновато оглянулся на Лайзу и тихонько посоветовал старшему товарищу подбирать выражения. После этого Михалыч снова, насупившись, замолчал, и казалось, никакая сила не заставит его принять дальнейшее участие в бессмысленном разговоре.
— Скажи им, что я почти не понимаю по-русски! — прошептала Лайза, наклонившись к Белову. — Пусть не стесняются…
После этого существенного уточнения Михалыч вновь обрел дар речи и во второй раз, еще более цветисто, обосновал свою принципиальную позицию. Атака в лоб не удалась. «Надо его разболтать…», — подумал Саша.
Он словно потерял на время интерес к актуальной лично для него теме и перевел разговор в русло «расскажите, как это бывало раньше». Михалыч, крутой руководитель старого, советского покроя, оживился, стащил с себя через голову свитер, разлил спирт по стаканам и ударился в воспоминания. Разговорчивый оказался мужик…
— Быть того не может! — подначивал его Саша— Ни за что не поверю, что такое было возможно при социализме!
— Слушай сюда, — Михалыч, попирая стаканы, навалился грудью на стол. — Есть люди, для который ничего невозможного нету. Я как раз такой! Да и ты, похоже, тоже…
Деморализованный таким поворотом дела, третий участник дискуссии, Вова Мельник, вынужден был признать, что он «тоже такой же». После чего быстро убежал и вернулся со здоровенным хариусом, которого «только что выловили из ручья». Рыбину съели в сыром виде, обмакивая кусочки в специальный жгучий соус.
После этого беседа приняла совсем уж плодотворный характер, и дерзкая схема обрела более или менее законченный вид. Незаконно добытое в карьере сырье незаконно перерабатывается на горно-обогатительном комбинате и незаконно движется в Красносибирск, не давая тем самым остановиться и умереть алюминиевому комбинату.
— Я одного не понимаю, — не желал окончательно сдаваться Мельник. — Как ты объяснишь наличие в вагонах глинозема, если по документам в этих вагонах едет «гравийно-песчаная смесь»?
Это был хороший вопрос, и Белов знал на него ответ, поскольку имел большой опыт по части того, что и куда может ездить в вагонах, и какими документами при этом сопровождаться.
— А ты много видел на железной дороге специалистов, способных отличить глинозем от любого другого «зема»? Им-то кой хрен разница!
— А договор? — вдруг спохватился Михалыч. — Как же мы договор сможем подписать, если вся эта затея — сплошное беззаконие?
— Зачем тебе договор? — отозвался порядком захмелевший Белов. — Я же тебе все равно не смогу заплатить официально. Только по «боковой схеме».
— Нет, это несерьезно, — упирался Михалыч, рискуя разрушить с таким трудом достигнутую договоренность. — Хоть какой-то договор должен быть! Кто, кому, сколько, чего и когда… Как хотите, парни, а бумага быть должна.