— Номер не пройдет, — серьезно сказал Степаныч — Себестоимость такой выпечки будет слишком высокая. А не то — лично для себя бы выпустил бы пробную парию булочек с лимонками. Государственный рэкет — во как достал!
Друзьям было известно, что на бизнес Степаныча наехали по полной программе. Не зря говорят, что беда в одиночку не ходит. Причем, было бы полбеды, если бы наехали бандиты — в этом случае хотя бы известно было, как себя вести, и опыт имелся. Но самая подлянка заключалась в том, что крепенький, аккуратный бизнес хлебопека приглянулся… начальнику отдела общественного питания из районной администрации.
Логика, которой следовал этот парень с симпатичной внешностью Тимура-и-его-команды, была обезоруживающе простой.
— Смотрите, что получается. Им там в Москве отобрать у акционеров алюминиевый комбинат — как два пальца об асфальт, — глядя в глаза Степанычу пронзительно-прозрачными голубыми глазами, рассуждал чиновник районного масштаба. — А мы здесь, что же, не заслужили? Заслужили. Лично я хочу получить «Сибирский крендель». Объясните мне: почему нельзя?
— Нельзя, — набычился Степаныч. — Потому что «Сибирский крендель» — мой.
— Нет, ну давайте же рассуждать логически. Им там в Москве можно…
Простенький силлогизм из начального курса формальной логики совершенно сбил с толку старого человека. Устав от неразрешимой дилеммы «можно — нельзя», он схватил шапку и выбежал из кабинета. На другой день Степаныч всласть пообщался с представителями санэпидемстанции, что сделало его беднее на кругленькую сумму. Следующим на повестке был пожарный надзор. А очередное получение специальной лицензии и вовсе выглядело стоящим под большим, жирным вопросом.
В свете этих событий «сотрудничество с органами», хотя бы и с тюремными, вселяло в Сте- паныча некоторый оптимизм. Он взялся за возведение «пекарни для зэков» с большим энтузиазмом, и планировал завершить работы до конца месяца. К тому же, друзей немного согревала мысль, что нормальный хлебушек достанется и Саше Белову тоже.
В знак солидарности со Степанычем, каждый из друзей пожаловался на собственные проблемы. У всех создавалось впечатление какой-то самонаводящейся системы уничтожения. Для начала достаточно завалить таких Штучных зубров, как Белов. После этого и зеленой ракеты никому не потребуется. На местах каждый сам сообразит, как оттяпать в свою пользу… ну, хотя бы ларек, что ли.
Проблемы у всех, за исключением Ватсона, были аналогичными; налоговые проверки свирепствовали как на огромном «Красносибмете», так и в маленькой ночлежке. Притязания алчных мытарей были непомерны и слабо аргументированы.
— Все беды от невежества, — веско подвел итог Фёдор Лукин. — Не знают люди своей истории. Взять вот хотя бы князя Игоря. Тот тоже собрал с древлян подоходный налог. Потом показалось мало. «Вернусь, похожу еще!», — говорит. Платите, то есть, по второму разу.
— А те что? — заинтересовался Витек, который историю помнил неважно.
— Сам догадайся! Короче, к двум березкам привязали и отпустили. Получились две половинки одного князя. Или французский король Филипп Красивый — взял и грабанул под флагом борьбы с ересью банкиров Европы, тамплиеров. Полная аналогия с «Красносибметом».
Единственным собственником, на добро которого до сих пор не замахнулась рука чиновника, оставался доктор Вонсовский. Возможно, это объяснялось наличием в кругу его постоянных пациентов весьма и весьма влиятельных особ, которые лечить людей сами не умели, причем отдавали себе в этом отчет, поэтому отбирать клинику у доктора не взялись. Но зато ими двигала естественная забота о собственном здоровье.
— Ладно, еще не время петь «за упокой», — попытался приободрить компанию доктор. — Тебе, Федя, по моим агентурным данным, вообще со дня на день килограммчик золотишка «анонимный благодетель» подгонит.
— Опять Кабан жертвует? — оживился Витек. — А в каком смысле «золотишка»?
— В смысле цепей. Цепей и цепочек, с крестиками и без. А если с крестиками, то с «гимнастами» и без «гимнастов»
— Не богохульствуй! — застонал Федор, с опаской оглядываясь на Степаныча. — Господи! Как же я бижутерию на баланс поставлю?
— А ты своим бомжам за так раздай, — подначивал его Витек. — То-то принарядятся к святому празднику Пасхе!
— Хорош зубы скалить. Пора идти разведчика выручать, — напомнил друзьям рассудительный Степаныч.
Компания с неохотой покинула нагретые кушетки и кресла и отправилась к кинотеатру «Сибирь», где в это время нечаянный свидетель дерзкого убийства в четвертый по четвертому разу смотрел хороший фильм «Сердце Бонивура».
XXII
Когда Белов узнал о предстоящем переводе в карцер, он рассмеялся, чем вызвал полнейшую растерянность контролера, об этом сообщившего. Вернее, последней, потому что на этот раз в роли контролера была девушка. Симпатичная!
— Вам смешно? — спросила она. — Почему?
— О, это длинная история, — Саша обворожительно улыбнулся, чем еще более смутил своего конвоира.
В действительности он и сам не знал, почему засмеялся. Просто уже не в первый раз примерил на себя образ баклана, который давеча так удачно использовал, уча своих молодых сокамерников уму-разуму. Вот тебе самому урок, учитель хренов: никогда не давай волю чувству собственного превосходства над другими людьми. В противном случае рискуешь пропустить удар.
Девушку контролера звали, почти как певицу, — Анюта Цой. Белову рассказал о ней новый приятель Бруно. Парни не могли дождаться, когда Анюта заступит на очередное дежурство, чтобы поприкалываться, двинуть в ее адрес парочку незамысловатых комплиментов и тем самым хотя бы отчасти разрядить одолевшее их напряжение на сексуальной почве. Их расистские взгляды на это время куда-то испарялись и нисколько не мешали испытывать по отношению к молоденькой кореянке самую пылкую влюбленность.
Анюта и вправду была симпатичной. И ей был очень к лицу брутальный костюмчик из камуфляжной ткани: ремень подчеркивал тонкую талию, а просторный покрой брюк, заправленных в микроскопические форменные ботинки, так удачно драпировал ножки, что делал их почти прямыми.
— Только после вас, — пошутил Белов, задержавшись на пороге изолятора.
Девушка опять с грустной улыбкой покачала головой.
— Да, чуть не забыл. А вы не знаете, за что меня наказали?
— Так на вас вчера дежурный контролер рапорт написал! Драка, издевательства над соседями по камере, оскорбления в адрес сотрудника изолятора… А что, разве этого не было?
— Да не переживайте вы, Анюта! — вместо ответа сказал Белов. — Улыбка вам больше к лицу. — И, не оглядываясь, шагнул в душный бокс.
Нехорошо так поступать, дядя Костя, интриган ты наш тюремный. Все-таки интересно, что может толкнуть обычного, нормального человека на подобную подлость? Классовая ненависть образцово-показательного неудачника? Желание выслужиться и получить для себя что-нибудь сверхценное вроде того же жилищного сертификата? Или… или это "был специальный заказ? Белов все больше склонялся к мысли, что его нарочно прессуют.