Углы зала тонули во мраке. Стены были покрыты драпировкой из чёрной плотной ткани, гасящей малейший лучик. Между тяжёлых портьер можно было видеть мраморные колонны с дорическими капителями. Кое-где виднелись контуры больших светильников, ни один из которых сейчас не был зажжён. В центре круглый стол, вокруг которого расставлены семь кресел чёрного дерева, чьи резные спинки украшали затейливые инкрустации золотом по чёрному. Большой стол пуст, лишь таинственная эмблема – перекрещенные молнии белого цвета – украшала гигантский диск столешницы.
Пол зала выложен аспидно-чёрными гагатовыми плитами. Временами в отполированной до блеска поверхности словно звёзды на ночном небе вспыхивали и гасли золотистые искорки.
Ни дверей, ни окон в зале не было. Откуда в нём появился человек – определить было бы нелегко. По крайней мере, он ниоткуда не входил, а просто сгустился из темноты по соседству с камином. Человек был невысок ростом и кривоног. На плечи его наброшена куртка из сыромятной кожи, нижнюю часть тела прикрывала шотландская юбка-килт.
Поворошив в камине длинными бронзовыми щипцами, он извлёк горящий уголёк, которым разжёг короткую курительную трубку, в форме сжатого кулака. Отложив щипцы, человек затянулся и выпустил первое колечко дыма.
– Рад видеть тебя, Инфелиго, – послышался недобрый, почти угрожающий голос у него за спиной. – Я слышал, ты успешно поохотился в последний раз. Поздравляю.
Человек, к которому обратились, назвав его именем Инфелиго, даже не обернулся.
– Всё шутки шутишь, Мамри? – негромко сказал он, и его голос прозвучал, словно низкий грудной рык дикого зверя.
– А что ещё прикажешь мне делать?
Второй человек подошёл к камину поближе. Он был высок, с нервным вытянутым лицом, которое пересекли несколько глубоких морщин. Большая часть кожи на этом лице была свежей и гладкой, но чёрные морщины придавали ему мрачный, отталкивающий вид.
Мамри был одет в строгий деловой костюм серого цвета. Из нагрудного кармана пиджака торчал ослепительно белый уголок носового платка. Весь костюм производил впечатление весьма дорогой вещи. С жилетного кармана свисала тонкая золотая цепочка от часов. А на среднем пальце правой руки Мамри носил большой платиновый перстень с полированным тёмным камнем, который пересекала белая молния. Такая же эмблема, только большего размера и с несколькими молниями, украшала поверхность круглого стола.
– Шутки, – вздохнул Инфелиго. – Кругом одни шутки. Ничего, кроме шуток. Вечно мы шутим. А что мы с этого имели и имеем на данный момент?
– Имеем мы то, что имеем. И будем иметь, если, конечно, ты не сумеешь обратить вспять само время, а там, в прошлом, не перехватишь ракету, выпущенную с русской базы. Если же нет, то будь любезен заткнуть шумогенератор, что запрятан в твою глотку.
– Хр-р-р-р! – издевательски прорычал в ответ Инфелиго. – Какое, однако, в тебе скрыто красноречие. Я и не подозревал. Что, ты тоже удачно поохотился? Один этот набег чего стоил, когда милые твоему сердцу мятежники сожгли три города в Диком Пограничье. Вот уж ты всласть попировал! Набил утробу в своё удовольствие!
Лицо Мамри судорожно дернулось.
– А вот это уже не твоё дело, мой добрый друг, мой благородный Инфелиго. Абсолютно не твоё дело.
Инфелиго пожал широкими плечами.
– Можешь повторять свои слова снова и снова, – сказал он. – Они ничего не значат, ибо бессмысленны и пусты, как череп труса, обкатанный океанскими волнами и выброшенный прибоем на берег.
– Между прочим, Совет Семи был созван не для того, чтобы обсуждать мои деяния, – возразил Мамри, нервно теребя элегантный треугольничек носового платка.
– Ну да, – пожав плечами, Инфелиго запыхтел трубкой, выпуская густые клубы дыма.
Мамри тоже закурил – толстую дорогую сигару с золотым ободом, эмблемой в виде короны и тёмно-коричневыми обёрточными листьями.
– Совет будет обсуждать инцидент с пассажирским кораблем, – продолжил Инфелиго. – Но я не вижу причин, по которым мы не могли бы поднять на заседании другой вопрос. Я даже полагаю это весьма своевременным и считаю своим долгом обратить внимание собратьев на некоторые вопросы, выходящие за рамки объявленной повестки заседания.
При этих словах Мамри закусил губу, и рот его превратился в тонкую белую линию, похожую на старый шрам.
– Ты так говоришь, потому что правители Свободной Зоны находятся под твоей опекой. Поэтому-то ты и затеял тотальное уничтожение повстанцев, нарушив все уговоры и соглашения. Очень мило с твоей стороны лишать других законного права на добычу. Я считаю нужным поднять и этот вопрос на заседании.
На этот раз Инфелиго помрачнел и даже как-то скис.
– Ну-ну-ну, – послышался в зале третий голос, приятный бархатистый баритон. – Что я вижу? Мамри и Инфелиго, старые приятели, добрые соседи, – и вдруг бранятся, как торговки на базаре! Что случилось, что подвигло вас на такое, друзья мои?
Человек, оказавшийся в зале третьим, был настоящим великаном – почти семи футов ростом, широкоплечий и с царственной осанкой. Одет он был по какой-то давней моде: бархатный чёрный жакет без рукавов с белоснежным широким воротником венецианского кружева. На поясе великана, украшенном множеством синих, переливающихся в свете огня камешков, висела тонкая шпага с позолоченным эфесом, инкрустированным сапфирами и крупным бриллиантом. Чёрные бархатные брюки были заправлены в ботфорты из тончайшей кожи. Более всего этот человек походил на актёра столичной сцены, играющего благородного маркиза времён Возрождения.
И Мамри, и Инфелиго поклонились ему с глубоким почтением.
– Мы тут так… обсуждаем всякие соседские мелочи, почтенный Симионт.
– Так-так, – ухмыльнулся великан. – Ну, тогда ладно. Но если что – мои легионы, как всегда, наготове. Так что, если кому-то понадобится помощь в решении мелких соседских неурядиц…
Симионт не стал утруждать себя произнесением всего предложения до конца. Выдержав положенную драматическую паузу, он величаво кивнул и направился к столу в центре зала. Мамри и Инфелиго проводили его взглядами, полными неприкрытой зависти.
– Видишь, Инфелиго? – прошептал Мамри. – Этот, с позволения сказать, почтенный Симионт организовал такую милую, такую очаровательную тиранию в китайских колониях Пограничной Зоны. Ах, как это мило – кровавая, безжалостная тирания. И разумеется, он теперь может делать большие донации в сокровищницу Совета. Ну и что? Зато ты на него самого посмотри! Сама вульгарность, один костюм чего стоит! Нет, его поведение становится невыносимым. Мы должны что-то предпринять. Причём немедленно.
– Угу, – буркнул Инфелиго, немедленно позабыв о склоке с Мамри. – Именно так – невыносимо! И делать нужно что-то, чем быстрее, тем лучше.
– Вот-вот, я всегда говорил, что блестящие мысли одновременно рождаются в светлых головах. – Мамри расплылся в слащавой улыбке. – Дорогой сосед, не кажется ли вам, что мы должны обсудить эту тему более детально?