– Да, почему? Почему?! – поддержали Инфелиго лорд Сирр и Мамри.
Симионт и Аполлион хранили молчание.
– Почему?.. Почему?.. – короткое, звучное слово тяжело било по барабанным перепонкам, словно молот по наковальне, словно таран по обитым медью крепостным воротам.
Присутствующие поочерёдно переводили взгляд с одного вопрошаемого на другого. Поскольку сидели эти двое напротив друг друга, то остальные на каждое «почему?» словно по команде поворачивали головы, как зрители, наблюдающие за теннисным матчем.
Ауэркан и Пилиардок обменялись мрачными взглядами.
Ауэркан был невелик ростом, но невероятно широк в плечах, даже шире, чем великан Симионт. При таких пропорциях он выглядел уже не коренастым крепышом, но просто-напросто квадратным, напоминая анфас уже не шкаф, а комод. Его густые, круто изогнутые брови нависали над глубоко посаженными холодными серыми глазами. Лицо квадратного человека было под стать фигуре – широкое, с толстыми, надутыми щеками и двойным подбородком. Носил он чёрную косоворотку, воротник и спускающаяся на грудь застежка которой были отделаны нитями речного жемчуга. Руки человека-квадрата были огромны. Глядя на них, можно было легко представить, как их обладатель с чудовищной силой сворачивает монеты в трубочку или рвёт в клочья, звено за звеном, толстые железные цепи.
Ауэркан прокашлялся и, грозно сжав чудовищные кулаки, заявил:
– А почему бы вам всем не обратиться с этим вопросом к нашему почтенному господину Пилиардоку, решившему перехитрить всех нас и самого себя? Спросите его: какого чёрта американский корабль ошивался поблизости от русской военной базы? Чего вы хотите – чтобы его встречали хлебом-солью, пригласив на церемонию оркестр и хор мальчиков?
Пилиардок зло улыбнулся. Ростом он был на две головы выше Ауэркана. Густая грива чёрных волос спадала на плечи. Одет он был в длинную хламиду из тёмно-жёлтой кожи с изрезанными в бахрому рукавами. Несколько длинных орлиных перьев украшали его прическу.
Не переставая улыбаться, Пилиардок сказал:
– Уважаемый Ауэркан, похоже, нападает на меня, руководствуясь правилом: лучшая защита – это нападение, не так ли? Что ж, печально, печально, как говаривал старина Спенсер. Обратите внимание, почтенные господа, как низко пал уважаемый Ауэркан. Ради достижения каких-то своих целей он не остановился ни перед чем, обратив себе на пользу гибель и предсмертный ужас несчастных с пассажирского лайнера.
Разве ты, мой милый Ауэркан, не знал, что этот корабль двигался по разрешённому и согласованному курсу – строго в пределах свободного коридора в пространстве? Разве ты не знал, что корабль не был ни вооружен, ни бронирован, ни заколдован должным образом для ведения боевых действий? Наконец, неужели ты не догадывался, какова будет реакция на то, что ты затеял? Тебя послушать, так ты сама невинность, хотя это твои псы без всякого повода набросились на несчастный корабль и разорвали его в клочья.
Теперь Россия и Америка стоят на пороге полномасштабной войны. Не пограничного конфликта, а настоящей мировой войны. Тут-то и становятся понятны цели, которых добивался – и добился – наш почтенный собрат. То, что он получил в результате гибели лайнера, ничто в сравнении с тем, что он собирается получить. Развязать войну – вот чего хотел он! Развязать войну, набить себе брюхо её салом, а затем – вознесшись надо всеми, занять в Совете место председателя, которое по праву принадлежит глубоко мною уважаемому господину Аполлиону.
Но – слышишь ли ты меня, благородный Ауэркан? – ты не учел одного. Эта война разрушит всё, и ты не сможешь насладиться плодами своего коварства. В этой войне погибнет всё человечество. Не просто пострадает, а именно погибнет! Нацело! И что мы тогда будем делать? Мы останемся нагими, голодными и беспомощными, одни против Планетарного Демона, – последние слова Пилиардок произнес особым, похожим на далёкий раскат грома голосом. – Так вот, теперь я напрямую обращаюсь к нашему мудрейшему Ауэркану – пусть он объяснит всё, что натворил, – лицо Пилиардока едва ли не почернело от прихлынувшей крови. – Почтенный Аполлион объявил, что каждый из нас может говорить открыто – всё, что думает. Так я и поступаю.
Вот вам моё слово, почтенные господа: я считаю, что уважаемый лорд Ауэркан, Хранитель русских, должен быть исключён из нашего Совета! Изгнан с позором! А ещё лучше – просто ликвидирован.
Пилиардок сделал паузу, чтобы перевести дыхание, и Ауэркан немедленно воспользовался этой брешью, чтобы перейти в контратаку. Он тоже не на шутку разозлился; его глаза пылали столь же безумной злобой.
– Изгнан? – словно рокочущее эхо, переспросил Ауэркан, глядя на обидчика так, как будто желал пронзить его взглядом, словно копьём. – Согласен с постановкой вопроса: кто-то в Совете Семи действительно лишний. Но осмелюсь при всех обратиться к тебе, почтенный Пилиардок: а не тебя ли самого следует с позором изгнать из Совета, уважаемый Хранитель американцев? А ещё лучше – просто ликвидировать!
Обратите внимание, уважаемые собратья, на странность и необычность случившейся катастрофы. Пассажирский лайнер испепелён русской ракетой! Ох уж эти мои русские. Хлебом их не корми – дай пострелять по гражданским кораблям. Да вокруг их крепости такие лайнеры дюжинами крутятся. Американские и любые другие. Подходят и ближе, чем этот несчастный. И хоть один из них был когда-нибудь задержан, обыскан, конфискован, я не говорю уже – сбит?
И вдруг ни с того ни с сего опытный офицер открывает огонь! А не приходит ли вам в голову логичная мысль, что у того офицера были веские причины так поступить? Я имею в виду причины, несколько отличающиеся от той, что была так выразительно расписана в самых чёрных красках почтенным и уважаемым сэром Пилиардоком. Гражданское судно могли просто-напросто принять за боевой корабль.
Из того, что мне сообщили, я понял, что всем экипажем и всеми системами наблюдения, слежения и наведения на цель русской космической крепости «Бородино» приближающееся судно было принято за ударный крейсер в боевом развороте, замаскированный под пассажирский корабль. Так почему мы должны походя отбрасывать эту версию? Обращаю ваше внимание – наиболее правдоподобную версию. И почему мы должны отбрасывать самое простое, даже напрашивающееся объяснение случившегося? А заключается оно в том, что уважаемый сэр Пилиардок не вдруг, но хорошенько всё обдумав, решил сочинить одну маленькую историю. Историю почти правдивую, но всего лишь поставленную с ног на голову. Именно он, Пилиардок организовал заговор и развязывает войну, именно он собрался нажиться на ней, вознести в сокровищницу небывалые донации, и так далее, и так далее… А мои русские – что ж, ради такого дела даже приятно огульно объявить их бездушными и кровожадными убийцами. Разумеется, по ходу дела можно оговорить и проклясть заодно и меня. Симпатичная получается история, не правда ли? Отличный план!
Сидевшие за столом вдруг заговорили все, практически одновременно. Лишь Ауэркан и Пилиардок сидели молча, испепеляя друг друга взглядами.
Аполлион поднял руку.
– Я призываю почтеннейших членов Совета Семи к молчанию! – властно сказал он. – Спокойствие и терпение, господа. Пусть все успокоятся. Судя по тому, что было здесь сказано, ни вы, любезный Ауэркан, ни вы, почтенный Пилиардок, не собираетесь брать на себя ответственность за случившееся.