Тем более что в этот момент появилась Тамара Николаевна. Мне она показалась напряженной и очень расстроенной. Более того, взгляды, которые она иногда бросала на сына, были исполнены подозрительности.
— Ну, вы пообщались? — спросила она.
Из постановки вопроса плавно вытекало, что, по ее мнению, общение пора уже закончить.
Я начала тяготить ее своим присутствием…
— Конечно, мамочка! — проворковало ее странное чадо.
В напускной невинности его глаз сквозила явная издевка.
— И я могу тебе сказать, что Александра мне безумно понравилась… Я хочу предложить ей роль в своем фильме. Вы знаете, Александра, о моем хобби?
— Нет, — пожала я плечами, с удивлением посмотрев на Тамару, которая при упоминании о хобби сына отчего-то вздрогнула.
— Я снимаю фильмы, — затараторил Лешенька. — Мамочка купила мне целую видеостудию, то есть там видеокамера, профессиональная, представляете?
Он совсем стал похож на ребенка — его глаза горели восторгом, а на щеках появился румянец.
Я кивнула. Не очень-то я себе все это представляла, но ради любопытства стоило поддержать эту странную игру.
— И там я снимаю фильмы. В моем подвальчике… Вам наверняка это понравится!
— Леша, — с тихой угрозой сказала Дында.
— Ах, ма, но ведь в этом нет ничего такого! Это же не то, что ты… Ох, прости.
Он не договорил и просительно сжал ладошки:
— Александра! Вы ведь придете в мою студию?
Я улыбнулась и заверила его, что приду.
— И пройдете со мной по городу? — округлил он в восторге глаза.
— Конечно.
— И вы будете держать меня под руку, будто моя барышня?
— Леша! Я не понимаю твоих речей! — вспыхнула Тамара.
— Мама, перестань! Можешь и дальше придумывать, будто твой сын — такой безупречный красавец, что все должны слепнуть от его совершенства! Но я не дурак. Так как? Вы будете держать меня за руку?
— Буду, — пообещала я.
— Позвоните мне. Или нет… Лучше я вам позвоню, и мы договоримся когда!
Я записала телефон и протянула ему.
Честное слово, он был такой трогательный, этот забавный человечек!
— Я провожу Сашу, — сообщила Тамара ему.
— Минутку. Я кое-что скажу ей на ухо.
Я наклонилась.
Он посмотрел на меня и прошептал:
— Вы ничего не сможете сделать. Маму все равно застрелят, как Прохорова и Каллистратова. Когда мы будем одни, я расскажу вам почему. Но это справедливая плата, можете мне поверить!
После этого он отпустил меня и сказал тихо:
— Я позвоню завтра или… Послезавтра.
Я улыбнулась ему ободряюще и пообещала ждать его звонка.
В тот момент мне почему-то казалось, что ему очень важно, чтобы кто-то его ждал. Слишком одиноким был этот странный маленький человечек.
И слишком несчастным…
* * *
Мы вышли на улицу, и она мягко остановила меня прикосновением руки.
— Присядем, — показала она на лавку.
Мы присели. Она достала сигареты и протянула мне пачку.
— Нет, — покачала я головой, отказываясь от тонких «раковых палочек» белого цвета. — Не люблю «Вожэ». Я покурю свои, «Монте-Карло».
— Как знаете, — кивнула она. — Саша, я не хочу вас обижать, но… Вы не должны рассчитывать на продолжение наших отношений.
— Вы понимаете, что убиты Прохоров и Каллистратов? — не выдержала я.
— Почему вы решили, что это как-то связано со мной?
— Потому что Прохорова тоже преследовал человек в белом плаще!
— В светлом, — поправила она меня. — Я не уверена, что плащ был белым. Может быть, он был бежевым…
— Понимаете, если вас убьют…
Она вздрогнула и посмотрела на меня.
— Меня вряд ли убьют, — улыбнулась она. — Я не знаю, почему погибли Каллистратов и Прохоров…
— А мне кажется, вы прекрасно знаете, но не хотите об этом говорить.
— Может быть, вы и правы… Но это уже вас не касается.
— Даже если вы подозреваемая?
— Ну, что ж… Так и давайте строить наши отношения.
Она затушила окурок и поднялась.
— Не рассчитывайте на роман с моим сыном, — поразила она меня следующей репликой. — Мой мальчик избалован женским вниманием… Вы ведь сами видели, как он хорош собой?
Сказав эту повергшую меня в окончательное замешательство фразу, она пошла к подъезду.
А я осталась с открытым ртом, и единственная мысль, которая смогла пробиться в мое затуманившееся сознание, касалась этой странной фразы.
«Черт побери эту семейку, — думала я. — Интересно, за кого эта парочка меня держит? За полную идиотку? Или Тамара Николаевна думает, что я слепая? Как еще можно объяснить ее смелую мысль о том, что ее сын слишком красив для меня?»
Всю дорогу я переваривала увиденное и услышанное. Подумать было над чем, хотя бы потому, что эта пара была любопытной. Ну, сами подумайте: сын — маленький горбун — и мамаша, упорно намекающая на то, что такой красавец вряд ли удостоит меня серьезного чувства?
Обоих было жалко. Или это, как немедленно отметил бы мой Ларчик, всего лишь следствие женской сердобольности?
Он считает, например, что я склонна наделять людей чертами, им совершенно не свойственными.
Конечно, я не смогла пройти мимо любимого продавца кассет. И угораздило же его поместить свой киоск прямо по дороге к офису!
«Ничего, — успокоила я свою разбушевавшуюся совесть, — я только на секундочку подойду и сразу пойду дальше!»
Как назло, он сегодня выставил целую кучу новых кассет.
«Все, я погибла, — подумала я, жадным взором блуждая по надписям. — Два «Энигматика», новенький Олфилд, новая Кенди Найт с Блэкмором! Да что же это такое! Этак я вообще умру с голоду, питаясь только музыкой!»
Трезвые мысли все-таки не выдержали напора моей недюжинной страсти, и я дрожащей рукой протянула продавцу сотню.
— А, девочка, у которой доселе были только доллары! — моментально узнал он меня.
— Один доллар, — поправила его я.
— Какая разница, — засмеялся он. — Кстати, я могу вам что-нибудь записать. Хотите?
Рядом со мной пасся какой-то мужик неандертальского вида. При слове «записать» он переместил свои крупногабаритные ушки на макушку.
До этого момента он лениво и презрительно рассматривал неслыханные «меломанские» богатства, но слово «записать» подействовало на него немного странно.