Однако, когда звонок в дверь раздался на десять минут раньше и она поспешила вниз, чтобы открыть, сердце ее колотилось в бешеном ритме. Никакой аутотренинг не мог подготовить ее к тому, чтобы без страха провести вечер наедине с Грантом Медисоном.
Но это оказался не Грант, а отец.
— Как хорошо, что ты дома! — воскликнул он. — Я сегодня видел Генри, он сказал, что вечером ты с ним не встречаешься. Я решил, ты свободна, и зашел.
Он прошагал мимо нее в дом, направился к кладовой, где у Оливии хранилось вино, и тут же налил себе виски.
— Вообще-то, — говорила Оливия, следуя за ним, — я сейчас должна уйти.
— Задержись ненадолго. Я хочу поговорить с тобой по поводу нового крыла корпуса педиатрии. Мы не двигаемся с места, и придется привлекать дополнительные капиталы, если собираемся открыть его вовремя.
— Я уже подробно описала предложение по этой проблеме и отправила тебе копию, папа, и у меня сейчас нет времени на…
— Ну, так найди время, черт побери! Это важно. И прекрати расхаживать туда-сюда. Можно подумать, ты опаздываешь на пожар. Да… — он вытащил льняной платок из грудного кармана своей жилетки и отер шею сзади, — эта жара может убить. Как, кстати, у тебя бассейн? Я все же угодил тебе с подарком ко дню рождения?
— Да, папа, очень, и я оценила его, за прошедшие пару недель.
— Ну вот. — Он проглотил полстакана виски. — Я хорошо знаю, что может сделать мою девочку счастливой. Теперь о том предложении…
Сэм всегда себя так вел, если кто-то сопротивлялся его планам: грубо, внушительно, напористо. «Он совсем не изменился, — сдержанно подумала Оливия, — но я, хвала Господу, изменилась».
— Не будем обсуждать это сейчас, папа, — твердо сказала она, — я должна идти. Я дам тебе копию моих новых записей, и ты можешь изучить их на досуге. Допивай, пока я просмотрю свои документы.
Ей понадобилось несколько минут, чтобы найти копии… но она опоздала: когда документы были найдены, приехал Грант. Сэм и бывший муж набросились друг на друга в полном смысле этого слова.
— … Заходишь сюда, будто к себе домой! — гремел отец.
— Мы договорились. Оливия ждет меня.
— Только не сегодня вечером. Она уходит.
— Верно, уходит. Вместе со мной.
— Вздор!
Преодолев последние четыре ступеньки так быстро, насколько позволяли танкетки, Оливия поспешила положить конец шумной ссоре, пока она не вышла из-под контроля.
— Перестаньте сию же минуту! — приказала она. — Вам должно быть стыдно: взрослые мужчины, а ведут себя как дети! Вас слышит весь город.
— Скажи это своему старику. Не я начал швыряться оскорблениями. И пусть, прекратит пьянку. Его может хватить удар.
— Папа! — забеспокоилась она и переключила внимание на отца. Он сидел, тяжело опираясь на стойку, его дыхание было шумным, а цвет лица — багровым. — Тебе дать лекарства?
— Да, — пропыхтел он. — Что он здесь делает, Оливия? Скажи мне, он лжет, что сегодня вечером уходит с тобой? Скажи мне, что ты не попалась на его удочку во второй раз!
— Отец, у нас деловая встреча. Мы договорились поужинать вместе, вот и все. — Оливия передала отцу стопку бумаг. — Вот, возьми это и просмотри. Если что-то окажется непонятным или захочешь что-нибудь обсудить, оставь мне сообщение, я тебе позвоню. А лучше отдохни.
— Ты права, Оливия, — сдался Сэм.
— Я не задержусь надолго, — пообещала она, провожая его до парадного входа.
Когда Оливия вернулась на кухню, Грант стоял у выходящей в сад двери.
— Да, — сказал он, глядя на цветы, — вижу, что ничего в принципе не изменилось. Твоя вчерашняя лекция о собственной независимости тем вечером всего лишь попытка доказать себе, что ты ни от кого не зависишь, но стоит Сэму сказать тебе: «Прыгай!», ты все еще спрашиваешь: «Высоко?»
— Он пожилой человек, Грант, — устало проговорила она. — И ты, как врач, видишь, что он болен. Да, я живу в своем собственном доме и у меня есть личная жизнь, но это не означает, что я забыла про отца, и какой бы он ни был — я имею в виду характер, — по-своему он, и только он, меня любит и заботится обо мне. Как же мне его не уважать?
— Думаю, это любовь собаки к любимой косточке.
— Он мой отец, — снова повторила она. — Он беспокоится за меня и не хочет видеть меня обиженной.
— Поужинать вместе с тобой значит причинить тебе безмерную боль?
— Если ты намерен поучать меня дальше, нам не стоит идти ужинать, я и так уже потеряла аппетит.
Грант повернулся к Оливии, его рот упрямо сжался, напомнив ей, как бывший муж и прежде упирался по какому-нибудь поводу.
— Ни за что на свете, Оливия! Что и когда мне делать, я сам буду решать. Собирайся — и пошли, пока еще не поздно осуществить наш план.
Во время поездки по городу они не обменялись и парой слов. Он крепко держал руль своей супермодной машины, желто-коричневая кожаная обивка и каждая деталь которой кричали о богатстве хозяина.
Оливии хотелось спросить, куда он ее везет, но, глянув на его суровый профиль, она отвернулась к окну и стала следить за мелькающим пейзажем. Подъехав к реке, он повернул налево и вырулил на извилистую дорогу к «Амбассадору», самому роскошному отелю Спрингдейла, где славился своим меню и дизайном ресторан «На берегу».
— Я думала о более скромном месте, — сказала Оливия, усаживаясь за столик с видом на водопад.
— Они принесут тебе хоть бутерброд с колбасой, если ты хочешь, — угрюмо ответил он. — Лично я съем все, что ты закажешь.
— Например, моего отца? — Оливия решила разрядить грозовую атмосферу шуткой.
На мгновение он оторвался от винной карты, поймал ее игривый взгляд, и улыбка раскаяния тронула его губы.
— Неужели я такой кровожадный? — он подхватил шутку.
— Бываешь, — уточнила она. — Но я к этому привыкла.
— Оливия, когда мы были женаты, ты находила меня другим, хотя с твоим отцом у нас были постоянные трения. Думаю, из-за ревности к тебе.
— Должна признать, вы оба не часто сходились в чем-то.
— И все так же не сходимся. По молчаливому соглашению, мы сторонимся друг друга в госпитале, но он терпит мое присутствие, поскольку я пробуду здесь недолго.
— Так почему же ты вернулся, Грант?
Он не смотрел на нее, когда отвечал:
— Ты же знаешь почему. Джастин попросил меня подменить его.
— Джастин мог попросить кого угодно. Почему именно ты?
— Он знал, что меня должны были назначить на новую должность, и у меня оказалось свободное время.
— Хочешь сказать, север уже покорен?
— Да, — сказал он, захлопывая винную карту. — Это длилось меньше трех лет. Я устал от холода и вечных перелетов и переехал на запад Калифорнии, где зимы более терпимы.