Вот уж настоящие лесные братья. Ни за ваших, ни за наших. Сами по себе. Что ж, с этим – ясно. Но надо было спросить еще об одном… Проверить, уточнить, получить подтверждение. Тому, что известно и так. И все же…
– Вильгельм, а откуда в этих краях столько э-э-э… – Бурцев замялся, подбирая слово помягче.
– Уродов? – спокойно подсказал Телль-младший. – Все началось после того, как под ногами рыцарей герцога Леопольда Третьего, вошедших в наши земли, разверзлась бездна, и геенна огненная поглотила австро-германское воинство.
Ну-ну… А отец Бонифаций, помнится, говорил, что геенна разверзлась на погибель швейцарцам, посмевшим выступить против герцога. Впрочем, кого спалил огонь, уже не важно. Важен сам факт. Все сходилось. Каноник, намеревавшийся сжечь трехгрудую Берту, не сочинял, не выдумывал. И штурмбанфюрер из тевтонского посольства тоже говорил правду.
«Атоммине» выброшена в прошлое. И где-то неподалеку, в самом деле, имел место ядерный взрыв. Последствия которого сказываются до сих пор. Налицо, блин, те последствия.
Бурцев смотрел на изувеченное еще до рождения лицо Телля, на жуткого вида арбалетчиков за его спиной. Мутации, мутации, мутации…
– Отец рассказывал, что в долине меж трех озер до небес поднялся столб огня, похожий на…
– На гриб?
– Да, точно… – Во взгляде Вальтера промелькнула удивление.
– А твой отец сам-то видел этот гриб?
– Видел. Он вел небольшой отряд стрелков, собранных в горных районах для борьбы с герцогом Леопольдом. Отец направлялся к Гисликону и Земпаху через перевалы. Мать, носившая уже в то время меня под сердцем, сопровождала его. Многие женщины ушли тогда со своими мужьями, не желая оставаться в беззащитных селениях. Но отряд отца не принимал участия в битве. Сражение началось раньше срока, и его стрелки не успели миновать горы. Отец и мать видели только адское пламя, опалившее Гисликонскую долину.
«И подхватили приличную дозу, – подумал Бурцев, глядя на Телля-младшего. – Дозу, после которой уже не рождаются здоровые дети».
– В долине трех озер, где горела земля и плавились камни, больше не живут люди. Из окрестностей тоже ушли целые общины. Места эти теперь считаются проклятыми. Заходить туда боятся. И немцы, и ополчения кантонов. И… – снова – широкий оскал на смятом лице Вильгельма, – и нам это только на руку. Возле долины трех озер удобно прятаться.
– Лучше бы вы этого не делали, – сказал Бурцев.
– Почему?
– Да так…
Он не стал объяснять. Не сказал того, о чем подумал. А подумал Бурцев о ребенке, который со временем родится у этой пары мутантов – у трехгрудой красавицы и стрелка с изувеченным в утробе матери лицом. Радиацией изувеченным. Страшно даже предположить, каким будет тот ребенок. Хотя, скорее всего, Вальтер и Берта останутся бездетными. Так, пожалуй, было бы к лучшему.
Бурцев спросил:
– Как далеко отсюда долина трех озер?
– Два-три дня хорошего ходу. Потом нужно перевалить через горный хребет. Если хочешь там укрыться…
– Нет, – отрезал Бурцев. – Там укрываться я хочу меньше всего. Наоборот, я бы предпочел держаться от тех мест подальше. И вам советую.
– Ну почему же?! Прямо туда, где из земли било адово пламя, мы ведь и не ходим…
Ну, хоть на это-то ума хватило – не соваться в эпицентр атомного взрыва!
– …а окрест… Знаешь, какая там рыба крупная водится?
– Да уж представляю себе!
– А грибы, а ягоды? А яблоки? – взахлеб расхваливал свои угодья мутант.
Бурцев невольно покосился на «яблоко», что украшало голову Телля.
Похоже, тратить время на разубеждение этого ходячего накопителя бэров – занятие бесполезное. Лучше сейчас решить иные вопросы.
– Вальтер, ты, кажется, говорил о союзе, – напомнил Бурцев.
– Говорил.
– Идем в наш лагерь. Там все и обсудим.
Вальтер Телль не возражал.
– Только не лезь впереди меня, – попросил Бурцев. – И своим стрелкам скажи. А то мои ребята, чего доброго, встретят вас не так, как должно встречать союзников.
Сыма Цзян, к примеру, пулеметной очередью может поздоровкаться. От неожиданности-то. И с перепугу…
Подготовить надо было сначала дружинников к такому зрелищу.
– Что тама у ваша? Как тама у ваша? – встревожено-озабоченным квохтаньем окликнул их из кузова Сыма Цзян. Китаец, в самом деле, стоял за пулеметом.
– Помирились, – хмуро ответил Бурцев. – И будет теперь нам счастье. Верно говорю, Аделаида?
Княжна послушно кивнула. Оглянулась только через плечо. На заросли позади.
– Почему така долго? Вся наша беспокоилась. Искаться хотелась.
– Сказал же – мирились. Ну, и еще кое-какие дела попутно решали. Топайте сюда все. Новости есть.
К воеводе подтягивался народ.
Дружина ждала разъяснений. Все смотрели на Бурцева.
Впрочем, и дочь Лешко Белого не осталась обойденной вниманием.
– Агделайдушка, – позвала Ядвига. – Чего глазки такие красные? Плакала, что ли? Ну-ка, присядь, расскажи…
Княжна тронула через грубую ткань балахона постеганные ягодицы:
– Нет, я постою лучше. Пока.
Ядвига нахмурилась:
– Вацлав, ты чего с женой сотворил?
– Да так… Поговорил. По душам. Присмотри пока за ней, Ядвижка. Помоги, если надо.
– Все правильно, – одобрительно крякнул Дмитрий. – А то я смотрел на тебя, Василь, и понять никак не мог. Вроде нормальный мужик, а бабу свою приструнить не могешь. Совсем ведь от рук отбилась.
– Варежку прикрой! – приказал Бурцев.
А то разговорчики, блин, в строю…
– Так что за новости, Вацлав? – деловито осведомился Бурангул.
– Союзники у нас появились.
– Хороший новостя! – обрадовался Сыма Цзян. – И большая союзника?
– Около сотни.
– Ай, какой хороший новостя!
– Хороший-то хороший. Да только… Как бы это сказать…
– Кто такая союзника наша, Васлав?
– Стрелки хорошие. Но немного э-э-э… не такие, как все.
– А что с ними не так? – нахмурился Гаврила.
– Ну… Помните ту ведьму с третьей грудью? Так вот…
Закончить он не успел.
– Трево… – вскинулся стоявший на страже Збыслав.
И обомлел. И утратил дар речи.