Разумеется, сами члены Совета Семи ненавидели друг друга самой лютой, самой изощрённой и чистосердечной ненавистью. Только профессионалы недоброжелательства способны на такое чувство. Дай он только слабину, ошибись на пол-йоты, соратники наверняка отняли бы часть его прибыли, а то и вовсе прикончили бы его на месте.
Не то чтобы дружбу, но даже обычную терпимость эта братия не признавала, о чём Инфелиго крайне сожалел. Уж он бы тогда знал, как поступать с коллегами! Кстати, если говорить о жалости, то о ней весьма выразительно высказался другой излюбленный им талантливый мягкокожий, маркиз де Сад, – изречение, которое Инфелиго почитал за одно из важнейших руководств в жизни.
«Людские сантименты, – утверждал в далёком прошлом мягкокожий, – необоснованны, сумасбродны и неуместны. Они до неприличия ничтожны; разве могут они противостоять силе разрушительных страстей? Разве могут воспротивиться откровенной потребности?»
Иначе говоря, живи в своё удовольствие и не останавливайся ни перед чем – даже перед убийством. Что касается убийств, то члены Совета Семи совершали их часто и с удовольствием. Не чурались они и небольших войн, локальных конфликтов, пограничных инцидентов. Ненависть такое чувство, которое непрерывно требуется подогревать, а для этого нет лучшего средства, нежели обильное кровопролитие. Но мировая война, армагеддон и всеобщая гибель? Да, конечно, они вызовут пароксизм ненависти, позволив устроить небывалое пиршество, а что потом? Чем жить, если жизнь в Галактике погибнет и ненавидеть будет некому? В Совет Семи входили рачительные хозяева, привыкшие загадывать на тысячелетия вперед. Именно поэтому они всерьёз взялись за поиски предателя, и судьба его ожидала самая незавидная.
Бирс и Сад были близки Инфелиго по духу. Вспоминая о них в трудную минуту, пожиратель ненависти обретал утерянное самообладание и уверенность в себе. На этот раз они также его не подвели, и вскоре, овладев собой, он продолжил спускаться с холма.
Во избежание неожиданностей, с которыми Инфелиго не смог бы совладать, он вытащил ятаган из ножен и обнажил клинок.
На всякий случай он заготовил заклинание, которое могло превратить саблю в самое грозное оружие, какое только сумеет нарисовать воображение.
Но не успела когтистая нога оторваться от земли, чтобы сделать первый шаг, как перед Инфелиго разверзлась черная бездонная пропасть. Снизу взметнулась огненная стрела молнии и, поразив его в грудь, отшвырнула назад.
В следующее мгновение Инфелиго обнаружил себя сидящим на земле в неловкой и смехотворной позе. Ошарашенный. Униженный.
Собрав все силы, Инфелиго попытался встать и встретиться лицом к лицу с таинственным врагом. Но странный шёпот, раздавшийся над самым ухом, произнёс даже не заклинание, а несколько бранных слов, и всё его тело, от когтистых ног до отвратительной головы, сковал чудовищный холод.
Леденящее действие было так велико, что голубой стальной клинок ятагана побелел и прямо в руках Инфелиго разлетелся на мелкие осколки. Они осыпали землю и его колени металлическим дождём, насмешливо звеня, словно бесчисленные маленькие колокольчики.
Мерцающий красный камень во лбу погас. Стал холодным и мёртвенно-чёрным.
Инфелиго пытался бороться. Пытался поразить противника и защитить себя заклинаниями. Но все они отскакивали, безжалостно отброшенные невидимым щитом, холодные и обледеневшие.
Холод, пронзивший его тело до мозга костей, не позволял ему шевельнуть ни единым мускулом, какие бы отчаянные попытки он к этому ни прилагал. Он полностью окоченел, превратился в совершенно бессильное и беспомощное создание.
Голова у него была слегка опущена, а взгляд устремлён в одну точку: он мог видеть лишь деревню, и больше ничего.
И хотя казалось, что он уже весь превратился в лёд, его захлестнула волна ещё большего холода, едва он ощутил, что противник явился и находится рядом.
Даже не видя врага, Инфелиго знал, что это гигантское чудовище, не принадлежащее ни этому миру и ни одному из тех, в каких ему приходилось бывать. Это был пришелец из неизвестного и ни на что не похожего, самого опасного места Вселенной. Астральное тело монстра находилось сразу в нескольких измерениях, что предоставляло ему невероятные возможности. Для него не существовало ни времени, ни пространства, ни даже той грани, которая отделяет живое от мертвого.
На замершего Инфелиго упала тень. Тень того, в ком не ощущалось признаков присутствия чего бы то ни было, тень абсолютной пустоты.
Сквозь эту тень, находящуюся в постоянном кружении и словно исколотую булавками, сочились тонкие струйки света, что делало её похожей на звёздную карту неизвестной вселенной, в которой не будет места ни самому Инфелиго, ни даже памяти о нём.
От этой неожиданной мысли, от болезненного осознания того, что с ним происходит, его обуял такой невыразимый ужас, какого ему ещё никогда не приходилось испытывать в своей жизни. И если бы он уже не окоченел от холода, то был бы повергнут в оцепенение невообразимым страхом.
«Ну что, Инфелиго, – прошептал омерзительный голос, – допрыгался, голубчик. Наконец-таки добрался я до тебя. Теперь твоя душа принадлежит мне».
Инфелиго отлично понимал, что там, где не можешь с ходу победить, следует вступать в переговоры. Он был не прочь ответить противнику и, быть может, договориться с ним хоть о чём-нибудь. Но ни одно слово так и не сорвалось с его языка.
К нему приближались шаги – он определил это по хрусту гальки. Кто-то наклонился над ним, и Инфелиго увидел великана огра, который, слегка нагнувшись, изучал его блестящими, налитыми кровью глазами.
Нет, это не сам монстр. В этом Инфелиго был уверен. Это всего лишь его раб. Странным демону показалось лишь то, что на огре был грязный, видавший виды костюм-тройка, который, судя по покрою, в своё время, стоил весьма дорого.
На отвороте пиджака серебряной булавкой был приколот значок полиции Объединённых Планет.
– Прикончить его, господин? – Вопрос предназначался раскинувшей причудливую тень пустоте, тому, чьё присутствие грозной тучей нависло над Инфелиго.
– Погоди, ещё не время. – Мертвящий голос вселил в Инфелиго очередную порцию страха, душа ушла в пятки, и если бы не полный паралич, сковавший даже кишечник, он, пожалуй, наклал бы в штаны. Да, за свою долгую жизнь в такую передрягу попадать ему ещё не приходилось. В глубине души Инфелиго уже знал, что с ним приключилось, но он был ещё не готов принять столь удручающий факт и отчаянно пытался дать хоть какое-нибудь объяснение происходящему, отличное от ужасной правды.
– Для начала он нам расскажет, что поделывают его дружки из Совета Семи, – продолжал омерзительный голос, – а потом ты с ним разберёшься сам. Как ты его умочишь, меня не касается. Главное, чтоб дело было сделано. Его нужно убрать.
– Слушаюсь, господин, всё будет сделано в лучшем виде, – отчеканил огр. – Какие будут дальнейшие инструкции?
Порыв непонятно откуда налетевшего влажного ветра вздыбил гальку и комья грязи. Кружась, они взвились вверх, напоминая несколько вихрей торнадо в миниатюре. А совсем рядом, в двух шагах воздух оставался неподвижен.