– Хорошо, тогда спокойной ночи, – произнес он. Оливия уже обрадовалась, что он наконец уйдет, а ей удастся согреться под душем, однако Мак наклонил голову набок. – Что это такое?
– Где? – невинно спросила она, будто не понимая, о чем он говорит.
– Я слышу шум воды. Ты принимаешь душ? – его губы изогнулись в усмешке.
– В данный момент не принимаю, – раздраженно сказала она.
– Решила воспользоваться моим горячим душем?
Оливия округлила глаза.
– Я не против, Оливия, просто я удивлен. Бери любые полотенца.
– Хорошо.
Она выжидающе смотрела на него. Пора уходить, мистер Валентайн. Что еще вы собираетесь мне сказать? Мак не двигался с места. Он выглядел очень сексуально в черном свитере и брюках такого же цвета.
Оливия разочарованно вздохнула.
– Я замерзла, мне нужно согреться.
Мак улыбнулся шире и посмотрел себе под ноги.
– Хорошо, согревайся, – пробормотал он.
– Спокойной ночи, Мак, – процедила она сквозь стиснутые зубы. – Наслаждайся пиццей.
Он хихикнул и отошел от двери.
– А ты наслаждайся душем. Если не сможешь уснуть и захочешь согреться или поесть, ты знаешь, где меня найти.
– Можешь на это не рассчитывать.
Положив полено в камин, Мак взял бутылку пива с испещренной выбоинами каминной доски и присел в кресло. Книга, которую он дочитал до середины, оказалась достаточно скучной, но он все же решил прочесть ее до конца. Едва он собрался снова погрузиться в чтение и выяснить, почему первобытный человек и человекообразная обезьяна обладали одинаковым количеством костей черепа и зубов, как услышал позади себя шаги.
– Ты все-таки достал меня, Валентайн.
Мак обернулся.
– А почему бы тебе не сказать что-то вроде...
Он умолк, увидев ее при свете камина. Мак уже знал, что Оливия Уинстон привлекательна, но сейчас она выглядела просто красавицей.
На ней была белая блуза навыпуск, напоминающая мужскую рубашку, и черные, немного длинноватые брюки. Однако больше всего его поразило ее лицо. Оливия была не накрашена и выглядела свежей и нежной. Ее лицо обрамляли длинные влажные волосы. Оливия походила на русалку. Мак сделал над собой невероятное усилие, но поборол желание обнять ее и зацеловать.
Оливия подошла ближе и села рядом с ним.
– Мне не удалось согреться под твоим душем, – она с упреком посмотрела на него. – И в этом виноват только ты.
– Я же спрашивал тебя, не хочешь ли ты присоединиться ко мне, – напомнил он ей, делая глоток пива.
– Я не это имею в виду.
– Разве нет?
– По твоей милости я слишком долго стояла у двери и разговаривала с тобой, а в это время вся горячая вода из парового котла вышла.
– Извини, – искренне сказал он. – Согрейся у камина и поешь пиццы.
Сначала Оливия медлила, потом пожала плечами и... набросилась на кусок холодной пиццы.
– У камина хорошо, но в твоей спальне, Валентайн, жуткий холод. Дом промерз.
– Я бы не стал так преувеличивать.
– Тебе все равно, что после заката солнца ты можешь превратиться в ледышку?
– Я приезжаю в этот дом только для того, чтобы переночевать.
– Утром я первым делом вызову специалистов по отоплению. Дебоулды, конечно, могут начать торговать льдами, но спать в них не захотят.
Он улыбнулся ей.
– Совершенно верно, Лив.
– Иногда я бываю сообразительна, – она пожала плечами и взяла еще кусок пиццы.
Мак достал очередную бутылку пива, открыл ее и предложил Оливии:
– Хочешь выпить?
– Почему нет? – Оливия взяла бутылку холодного пива. – Спасибо. Странная ночка. Сижу у камина, поедая холодную пиццу и запивая ее ледяным пивом.
Мак отпил пива, потом произнес:
– Когда мне было девять или десять лет, я мечтал вырасти и стать комедийным актером. А это не странно?
– Да, необычная у тебя была мечта, – она повернулась и посмотрела на него.
– Я знаю, что в это трудно поверить. Я надевал один из костюмов моего приемного отца и рассказывал уморительные истории трем своим собакам.
– Ты жил с приемными родителями? – тон Оливии стал жалостливым.
Мак ненавидел, когда его жалели, поэтому редко кому рассказывал о своем детстве. Зачем он завел об этом разговор с Оливией? Скорее всего, пиво ударило ему в голову.
– Меня несколько раз пытались усыновить.
– А что произошло с твоими родителями?
– Моя мать умерла, когда мне было два года, а отца я никогда не знал.
– Как печально, – она прикусила губу.
– Моя жизнь была не такой уж печальной, – он пожал плечами.
– Твой приемный отец хотя бы не ругал тебя за то, что ты надевал его костюм?
– Однажды вечером он раньше вернулся домой, увидел меня в этом костюме и взбесился.
– Что он сделал?
– Выпорол меня.
Оливия открыла рот от возмущения.
– Вот ублюдок! Да как он посмел!
Мак с горечью рассмеялся.
– Что было, то было, – беспечно сказал он, пытаясь скрыть в голосе признательность Оливии за сочувствие. – Двадцать пять лет назад отцам надлежало вести себя практично и не проявлять излишней нежности, – он сделал большой глоток пива. – Все дети один или два раза получают от отцов хорошую выволочку.
Оливия наклонилась к Маку и посмотрела на него с грустью и заботой во взгляде.
– В этом ты не прав.
– Зато я получил хороший урок и больше никогда не брал его костюмы.
Какое-то время оба молчали, попивая пиво и глядя на огонь камина. Мак затих и уже начал засыпать, как вдруг услышал голос Оливии.
– Что? – он повернул к ней голову.
– А почему ты не стал комедийным актером?
– Мне быстро расхотелось.
– Ты просто лентяй, – она улыбнулась. Ее щеки пылали, она была очень красива в этот момент. Зевнув, Оливия поудобнее устроилась в кресле. – Теперь у тебя есть возможность потренировать на мне свои актерские способности.
От ее слов Мак вздрогнул, но ничего не сказал. Он не собирался торопить события. Хотела того Оливия или нет, ей все больше нравился Мак. Рано или поздно она станет его любовницей, а Оуэн Уинстон поймет, что милашка и недотрога Оливия отдалась мистеру Валентайну по собственной воле.
Дыхание Оливии стало медленнее и равномернее. Через несколько минут Мак закрыл глаза и тоже заснул.