Монах смиренно поклонился и ушел.
Я бы не понял, что произошло, если бы знакомый наперсный крест из сандалового дерева не указывал на продвижение недавнего отшельника по церковной иерархической лестнице.
— Мир вам, — лесной схимник заметно приосанился, в движениях появилась величавость, вот только грусть и усталость во взгляде выказывали, что выпавшей ему власти он совсем не рад. — Не надо воспринимать слова брата Варфоломея всерьез. Это от великой скорби. Нынче вся обитель немного не в себе. Игумена уважали и почитали, как родного отца. А ты, княже, что так скоро воротился? Не нашел Людоеда?
Лев Ольгердович поклонился новому игумену и хотел было ответить, но я решил, что пора самому о себе слово замолвить. Пока на меня еще чего лишнего не повесили.
— Как я погляжу, отец Феофан, хоть ты и сменил лесную избушку на целую обитель, а привычка вести разговоры с путниками на пороге осталась прежней. «Отче наш» читать и креститься тоже заставишь, или так впустишь? Пока светло…
Отшельник недоуменно вздел брови и внимательно присмотрелся ко мне.
— Степан?.. — спросил недоверчиво. — Нет, не может быть. Чтоб совсем никаких следов не осталось… А ну, покажи ладанку?! — протянул требовательно руку.
Я сунул руку за пазуху и вытащил наружу кожаный мешочек с частичками святых мощей, которые он же мне и вручил.
— Чудны твои дела, Господи… — перекрестился отец Феофан. — Сколь живу, а все не перестаю удивляться. Как же оно случилось-то?
— О нас с тобой мы после поговорим… — остановил я расспросы. — Ответь лучше мне, в последнее время никто чужой в монастырь не приходил?
Игумен призадумался, даже на привратника поглядел, но потом решительно мотнул головой и ответил уверенно:
— Нет. Чужих в обители не было. После того как ты с наемниками ушел, княжич прискакал… — отец Феофан обменялся мимолетными взглядами с Львом Ольгердовичем.
Княжескому сыну явно хотелось бы кое о чем спросить у настоятеля храма. В частности, почему святые братья ему сразу правды не сказали, но смолчал. Понимал, не до мелких обид и выяснений сейчас.
— Угу. А свои? Никто не покидал монастырь в день гибели игумена?
Отец Феофан опять погрузился в раздумье.
— Нет, не припоминаю.
— Да как же, ваше преподобие, — отозвался привратник. — Послушник Митрофан от их светлости прибегал. А ближе к вечеру снова ушел. Вместе с братом Себастьяном.
— Верно, — согласился игумен. — Да только все это было днем раньше. А отца Кирилла ночью убили.
— Это точно? — услышав имя немого лекаря, я даже вздрогнул.
Вот ведь странность. Все последнее время только о нем и думал, а как услышал известие о смерти игумена и пропаже священной реликвии, так словно отшибло.
— Вы уверены в этом? Кто-нибудь видел отца Кирилла после?
Теперь призадумались оба.
— Гм… А ведь ты прав, Степан. Игумен не выходил к вечерней трапезе. Но отец Кирилл не был чревоугодником и часто пропускал вечерю, проводя это время в молитвах. Так что его действительно не видели с обедни и до того утра, как обнаружили труп и пропажу…
— Митрофан и брат Себастьян имели с собой какую-то поклажу? — этот вопрос я уже задал привратнику.
— Парнишка только посох при себе имел, а так-то с пустыми руками шел. А лекарь, как всегда, со своей котомкой. Брат Себастьян никогда с ней не расстается. Снадобья у него там разные, лекарства, чистый холст — рану перевязать…
— Вот как. А скажи, какая она из себя, котомка эта? Достаточно просторная, чтобы ковчежец спрятать?
— Ты думаешь, что?.. — не договорил отец Феофан и перекрестился. — Этого не может быть! Ведь он прибился к нам таким… впору в петлю лезть. Если б не игумен. И чтоб вот так отблагодарить? Неужто не совладал-таки с горем и рассудком тронулся?
— Прости, святой отец, но мне надо поторопиться. Да и то, боюсь, опоздал. Объяснять долго. Так что не обессудь — в другой раз. Надеюсь, еще свидимся. Сейчас одно скажу — брат Себастьян не тот человек, за которого себя выдает… — Идея, как обычно, пришла неожиданно. — Или вот как мы поступим. Лев Ольгердович, не в службу, а в дружбу, дождись-ка ты здесь пана Лешека с отрядом. Думаю, они уже вскоре будут. А тем временем отцу игумену историю о свадьбе расскажи. Ну а после, если будет на то твоя княжеская воля и желание, милости прошу ко мне в башню…
— Подожди, Степан Олегович…
— Некогда, други мои! Если эта сволочь еще и Митрофана убил… — я не договорил, чувствуя, как злость сжимает горло. — На ремни порву, гниду!..
* * *
По пути в Башню не случилось ничего. Даже дождя. Видимо, судьба решила, что с меня достаточно, и предоставила возможность перевести дыхание. Ведь даже на профессиональном ринге между раундами положен минутный отдых.
Увы, несясь во весь опор по лесной дороге, я не подозревал, что кажущееся спокойствие — всего лишь затишье. То самое, что, по обыкновению, сменяется бурей.
Паром поджидал меня у островка. Лис же знал, что я домой обычным путем возвращаться стану, вот и отправил навстречу.
— Все вернулись?
— Да, ваша милость. Не извольте беспокоиться, — весело ответили наемники, дружно налегая на канат.
Естественно, даже те, кого оставили «на хозяйстве», все знали о результатах нападения на Розиттен. А может, капитан уже и вознаграждение раздать успел. Как водится, с учетом личных заслуг, но всем…
— Даже раненых нет. Так что и лекарь не понадобился. Зря только Митрофана гоняли. Забавный хлопец. Как узнал, что вы без него ушли, едва стражу не раскидал, чтоб в Переход залезть. И лекарь тоже с ним норовил. Но кто ж им позволит, без приказа?..
— Лекарь здесь?! — я сжал кулаки до хруста… Но тут же расслабился. Нет, я по-прежнему имел к нему вопросы, но главное — Митрофан жив. А за отца-игумена и без меня найдется кому спросить.
— Куда ж он денется, ваша милость? В Переход мы его не пустили, а обратно в монастырь — Лис. Немой только что на колени перед капитаном не вставал, но Рыжий и бровью не повел. Сказал, как отрезал. Мол, ваша милость за лекарем посылали, стало быть — вам и отпускать.
Золотой у меня капитан. Таких бы офицеров побольше — и хоть на императорский престол…
Едва дотерпел, пока паром причалил, а там — очередной сюрприз от Фридриха. Лестница. Не штормтрап, а настоящая, деревянная. Я взлетел по ней, как на скоростном лифте, и сразу же оказался в объятиях Лиса.
Капитан чуток смутился излишней сентиментальности и сделал вид, будто всего лишь хотел помочь моей светлости переступить порог.
— Рад тебя видеть живим и здоровым, Степан. Ошиблись мы, значит? Не стали крестоносцы мстить за унижение?
— Увы… Еще как стали, — ухмыльнулся я. — Но об этом чуть позже… Брат Себастьян где?