Ирга медленно провела кинжалом над бровью, отчего кожа майора легко расползлась в стороны, обнажая белую кость черепа, залитую кровью. Потом тихо шепнула, наклонившись над ухом мужчины:
— Я сейчас уберу кляп. Ты ответишь мне на вопросы. Если ответишь правильно, скажешь то, что я хочу знать – останешься жить. Если закричишь – умрешь. Я воткну тебе кинжал в глаз. Ты все понял? Кивни, если понял. Ага, вижу. Жить хочешь? Кивни. Хочешь. Отлично. Вопрос будет таков: где палатки магов. Где они живут? Хорошенько подумай, как сказать. Ты должен рассказать это так, чтобы я поняла. И вот еще что – ты можешь меня обмануть. Но я не одна, и остаюсь здесь. И мне скажут, что ты меня обманул. И тогда я тебе отрежу член и выколю глаза. Отрежу пальцы. Вырежу язык. И оставлю так лежать. Мне все равно, что со мной будет – я с радостью умру, чтобы оказаться в чертогах богов. Ты же будешь жить уродом много, много лет. Если выживешь. А чтобы тебе не думалось, что я вру…
Ирга подошла к босой ноге майора, оттянула мизинец, и не обращая внимания на то, что он мотал головой, пытаясь как‑то остановить пытку – одним движением отсекла палец под самый корень. Брызнула кровь, Ирга бесстрастно вытерла кинжал о бедро майора и снова подошла к изголовью.
— Минуту на размышление. Потом ты должен все сказать. Это был всего лишь мизинец – ничего страшного. Жить будешь. Ну что – готов? Хорошо. Говори!
Ирга освободила рот майора, и тот, захлебываясь и хрипя, стал рассказывать – все, что знал. Ирга внимательно слушала, задавая наводящие вопросы. Через десять минут она знала все, что нужно. Довольно кивнув, ободрительно улыбнувшись и похлопав по плечу успокоившегося майора, девушка левой рукой зажала мужчине рот, а правой вонзила узкий клинок в глаз майора, погрузив в мозг по самую рукоять. Мужчина задрожал, ослаб и больше не шевелился.
Ирга снова вытерла клинок о его тело – оружие должно быть чистым, это знает каждая ардка с младенческих лет – сунула кинжал в ножны и шепнула Ните:
— Часового. Аккуратно. И зови остальных.
Тень молча шагнула к выходу из палатки, активировала амулет, выглянув наружу на секунду прильнула к копейщику, обмякшему, будто его сморил сон. Сон этот был вечным. Нита едва успела подхватить копье, падающее на землю, потом схватила часового за шиворот, и как муравей, волочащий толстую гусеницу, втянула тело несчастного в палатку.
Через несколько минут в палатке стало тесно от собравшихся в ней лазутчиц.
— Слушать меня! – Ирга осмотрела толпу «призраков» – палатки магов стоят вот тут…
* * *
— Слушай, Шерег, ты воняешь, как тухлая рыба – мужчина в помятой форме мага сел на подстеленном одеяле, моргая заспанными глазами, и громко хлопнул по заду лежащего рядом парня, такого же мага, как и он – ты когда‑нибудь вообще моешься?
— Эй, вы – дадите поспать, или нет? – отозвался из угла мужчина лет пятидесяти, выглядывая из спального мешка – и так хреново, так вы еще поспать не даете! Ни поесть, ни поспать, и палатка одна на десять человек! Ну что за жизнь?! Спите!
— Поспишь тут – проворчал первый мужчина – на голодный желудок не поспишь, да еще этот тип воняет! Какого демона потащились сюда без обозов?! Скорость, скорость! Чего дает эта скорость? Идиоты. Военные всегда были идиотами. А наши – идиоты вдвойне! А ты зачем согласился выступать с ними, когда нет никакого обеспечения?
— Чего ты разорался? Утром придут обозы, я был у полковника, все будет. Везут палатки, вино, продукты – все как полагается. Что касается скорости – надо же было обложить крепость, чтобы предатели не ушли! Соображать же надо! Кстати – солдатам приходится гораздо хуже. Нас хоть дичью покормили, а они легли спать на голодный желудок. А перед этим еще и ограду делали! Так что хватит ныть – избаловались в агаре, разучились воевать! Потерпеть ночь не можете… стыдоба! Все, господа – спать. Утром все будет нормально.
Мужчина отвернулся от собеседников к стене палатки, и вдруг – не поверил своим глазам – полотно палатки стало расходиться, впуская холодный ветер. Маг хотел что‑то сказать, крикнуть, но тут же захлебнулся кровью из рассеченного лица – меч невидимого убийцы, дробя зубы, разрезая рот, вонзился в его череп.
Следом умер спящий рядом белый маг–лекарь. Он умер во сне, так и не узнав, что умирает. Ему меч воткнулся в затылок.
Тот, кто проснулся первым, успел вскрикнуть, вскочить на колени, но это ему не помогло – голова того, кто любил свежий воздух и хорошую еду, покатилась по полу с глухим стуком, будто полено, отброшенное истопником.
Солдат, стоящий на страже у входа услышал вскрики, стоны, хрип, ворвался в палатку и был убит на ходу, пронзенный сразу двумя мечами. Через минуту после начала бойни, в палатке не было ни одного живого человека – кроме убийц, безжалостно полосующих своих жертв клинками, добивающих тех, кто еще дергался в последних судорогах.
Закончив смертельную жатву, лазутчицы замерли, прислушиваясь к крикам снаружи – видимо второй группе не удалось сделать акцию чисто, их заметили. А может, нашли убитого часового. А может – кто‑то вошел в палатку майора, заинтересовавшись, почему возле нее нет охраны. В любом случае – нужно было уходить, и быстрее. Если получится.
— Пробиваемся на выход, девочки! – скомандовала Ирга – и благослови нас боги! Каждый сам за себя! Сбор – помните где! И… не сдаваться. Смерть будет плохой… лучше сразу.
Ирга выскочила из палатки первой, наткнулась на солдата с мечом в руках и тут же снесла ему голову так чисто, как если бы шея парня лежала на пеньке, а она орудовала мясницким топором. Порадовалась – не зря точила клинок, платок на лету разрубает! И сталь хороша – не зря потратила деньги в оружейной мастерской пять лет назад.
Девушка понеслась дальше, наталкиваясь на мечущихся солдат.
Звучат трубы сигнальщиков, из палаток выбегают солдаты – становится тесно и очень трудно не врезаться в разъяренных ночной побудкой людей. Сзади кто‑то вопит – что‑то вроде: «Вот он! Вот! Держите!» – указывая вслед лазутчицам, но солдаты не могут понять – кого держать, ведь рядом никого не видать.
Свистнула стрела, пролетев возле плеча и едва не угодив в сержанта, заревевшего дурным голосом такие матерные слова, каких Ирга не слышала ни разу в жизни. Слова тут же захлебнулись в крови – лазутчица полоснула кинжалом по кадыку, проносясь мимо жертвы. Не оставлять же в живых командира, раз он попался на дороге? Чем больше сумятицы, чем больше страха – тем лучше. Пусть боятся!
Между людьми, скорее, скорее! Как при игре в мяч – арды любили эту игру, вот только на ней не умирали. Самое большее – глаз подобьют, или ногу сломают ловким подбивом под колено. И ставка обычно была – кругленькая сумма серебряников. Здесь ставка – жизнь!
Ворота закрыты, и возле них идет бой. На земле лежит кто‑то из девушек – голова рассечена, из нее виднеются желто красные мозги. Вокруг лазутчицы несколько человек солдат в различной степени порубленности – Айна дорого отдала свою жизнь.