Вероятно, лучшим словом для этой ситуации было «невозможно». Даже до отправления в Ад я думал, что это не самый великий план, но, как говорят мои друзья, я имею склонность быть слишком, черт возьми, оптимистичным.
Наконец, протащив меня мимо вереницы комнат, полных кричащего мяса, мы оказались у стола возле огромной черной двери. За столом сидело существо женского пола с милыми золотистыми кудряшками, как у ангелочка, но с телом гигантской сороконожки. Обвившись вокруг стула, чтобы сидеть за столом ровно, она подозрительно глянула на моих захватчиков.
— Чего? — у кудрявой девушки-сороконожки оказался голос то ли древнего пьяницы, то ли побитого боксера. — Чего вам надо?
— Нам надо к Блоку, милашка, — сказала Птица. — Надо показать ему.
— Ещчго, — теперь я понял, почему секретарша (или кем она была) так говорила: ее рот был полон других маленьких сороконожек. Парочка таких выпала изо рта на стол, но они быстро поползли назад. — Блок нхочет, чтобы его беспк… беспп… — она замолчала, чтобы проглотить вернувшихся существ, потом прикрыла рот клешней, чтобы не выпали остальные. — Беспокоили.
— Вот как? — рыкнул Дикобраз, но Птица пригрозила ему своими пернатыми когтями.
— Он точно будет рад увидеть это, дорогуша. Я более чем уверен.
Кудряшка на мгновение уставилась на птицу таким человеческим взглядом, что я задумался, неужели ее лицо и в жизни выглядела так же, словно у богини рассвета? Потом секретарное существо приняло решение и соскользнуло со стула, направившись на своих крохотных ножках к двери. Ее голова покачивалась, будто была для тела тяжелой ношей. Своими передними ножками она открыла дверь и что-то проговорила внутрь, из-за чего еще больше сороконожек вывалилось у нее изо рта на пол, откуда они опять поползли назад, ведомые желанием комфорта и безопасности. Потом изуродованная богиня качнула своей золотистой головой в нашу сторону и сказала:
— Пусть оно зайдет одно. Остальным ждать здесь снаружи.
Подняться было трудно. Идти — еще труднее, и получилось у меня не сразу. Медвежонок, не выдержав, дал мне пинка, и я влетел в дверь, цепляясь за проем, чтобы не упасть лицом вниз.
Комната была сырой и тусклой, ее освещала лишь единственная масляная лампа. На первый взгляд существо, сидевшее за столом, казалось почти человеком: глаза, уши, нос — все на своих местах. Правда, с его лица была ободрана кожа — она висела над шеей, будто воротник в стиле ренессанс. Лицевые мускулы и ткани были белого и красного цвета, как сырое мясо, но глаза следили внимательно и смотрели пугающе-разумно. На нем была надета оборванная, но почти современная военная форма. Он ухмыльнулся мне, а может, просто оголил зубы. Каждый из которых был черным и слишком большим.
— Так что ты? — его слова были горячими, как плавящийся жир. — Еда или наказание?
— Ни то ни другое, великий Блок! — Я понятия не имел, кем был этот облезлый парень и какое положение занимал, но я точно не хотел с ним ругаться. Одного взгляда хватило, чтобы понять — он был мелким управляющим над своим личным адским уголком, вроде местного божка. — Я путешественник с верхних территорий — Снейкстафф из Секты Лжецов.
Лжецы поставляли адвокатов из Ада, оппонентов в моей ангельской работе. Еще до Ламех я немного о них знал, поэтому и выбрал своим прикрытием. — Я прибыл сюда, вниз, по делам Мастемы, но на меня напали.
— Попугай Полли и ее маленькая банда? — это правда показалось ему смешным. Какую-то секунду я надеялся, что он поперхнется своим смехом, но потом вспомнил, что он всегда такой красный. — Весело. Очень весело!
— Нет, на меня напали… наемники моих врагов, которых разозлило, что Мастема доверила мне задание. — Я импровизировал, но, если учесть, что моя голова была будто зажата в тисках и половина моего мозга вытекла вместе со рвотой, я думал, что получалось у меня неплохо. — Враги напали на меня в подъемнике, — продолжал я. — Но мне удалось вырваться здесь, на этом уровне. — Я изо всех сил старался говорить спокойно и уверенно. — Те, кто отправил меня с этой миссией, обязательно узнают, как со мной обращались. И там, и здесь, — намеки на альтруизм были нелучшей попыткой, но все же. — Конечно, тот, кто помешает мне, будет наказан, но я обещаю, что оказавших помощь не забудут и наградят.
Было нелегко звучать властным, едва удерживаясь на ногах и чувствуя себя зажаренным дерьмом, но у меня не было других вариантов.
— Наградят, наградят. Звучит неплохо.
Блок немного отодвинулся от стола, и именно тогда я обнаружил, что он привязан к своему стулу колючей проволокой; ниже груди он состоял лишь из переплетения нервов и позвоночника. Нечто вроде большого черного слизня крепилось на основании его позвоночника, и оно пульсировало, присасываясь к нему с голодом французского гурмана, не равнодушного к костям. Слизень мерно раздувался, и я видел, как на огромном лице Блока мелькает тень боли. Было приятно осознавать, что и ему тут не очень-то хорошо.
— Да, но, видишь ли, — сказал он, — меня уженаградили за мою преданную службу. Меня наградили памятным даром, способностью помнить все заслуги, которые я совершил при жизни и после, — Блок снова улыбнулся, хотя теперь я видел, что это была гримаса боли от присасывающегося слизня. — Разве могу я желать большей награды, чем справедливость Высшего и возможность служить здесь?
Он явно играл со мной. Я чувствовал это. Собирался ли он отпустить меня? Или решил оставить здесь?
Я перестал опираться о дверной проем, стараясь держаться свободно и обыденно.
— Конечно, великий Блок, вы, должно быть, имеете все, что пожелаете. Что может быть приятнее, чем выполнять священную работу Дьявола? Уж точно не получить более ответственную должность на высоком уровне, да, такого верного слугу, как вы, этим не заманишь.
Звучит резко, но, стараясь стоять ровно, я произносил это с кучей вздохов и хрипов. Я начинал привыкать к сумасшедшему давлению внутри моего черепа, но еще не научился им наслаждаться.
— О, это все звучит очень заманчиво. — Он снова оскалил свои черные зубы, когда на его свекольно-красном лице отразилась волна мучений. — Очень заманчиво. Уверен, ты знаком с важными людьми.
— Нилок, Комиссар из Могильной горы, — мой хороший друг. — Надеюсь, Нилок все еще тушил свой пожар и никогда не расскажет этому парню всю правду. — Я не хотел бы бросаться именами… но упомяну Всадника Элигора. Великий Герцог вам знаком?
— Элигор? — его рот сжался. — Мне не выпала такая честь познакомиться с Его милостью. Но если он твой друг…
— Да! Мой старый друг. Мы очень близки. — Я поднял руку, вытянув два прижатых друг к другу пальца, чтобы показать насколько. — Недавно он сказал мне: «Снейкстафф, ты должен навестить меня, когда закончишь это задание».
Что было не совсем враньем: уверен, Элигор был бы рад встретиться со мной, узнав, что я здесь. Правда, меня вряд ли ждал теплый прием.
— Ты убедил меня, — лицо Блока вдруг помрачнело и будто сжалось в огромный невидимый кулак. Когда спазм прошел, он сказал: — Идем. Дай мне руку.