Я видел, как ей отвечала Каз, и гадал, где же в этой огромной башне она сейчас находится? Это было мучительно. Мог ли я вырваться из кабинета и отыскать ее? Забрать ее прямо сейчас? Может, я слишком все усложняю?
— Вы хотите сидеть со стороны площади Леопольда? — спросила Мармора. В ее голосе скользил какой-то странный оттенок, словно Каз была ей конкурентом. Ей просто не полюбилась графиня Холодные Руки или же здесь замешано нечто более серьезное? Да и какое мне вообще дело? — Хорошо, места в Цирке со стороны Леопольда, — сказала утопленница. — Я все сделаю, миледи.
Лицо Каз исчезло с поверхности зеркала. Я поблагодарил утопленницу за помощь. Мармора странно посмотрела в ответ, и я вспомнил, что в Аду нечасто говорят «спасибо».
— Вам лучше оставить эти дела и вернуться на нижние уровни, лорд Псевдол, — сказала она, когда я уже выходил. — В Пандемониуме вы будете лишь мышкой для кошачьих игр.
Кажется, она пыталась быть милой.
Как только промокшая секретарша упомянула Цирк, я сразу же понял, куда собирается Каз в вечер открытия Фестиваля Волка, который состоится всего через пару адских дней. Этот Фестиваль был единственным событием в Аду, которое более-менее тянуло на звание «праздника» — грандиозная оргия кровопускания и еще более жуткие, чем обычно, зрелища. Под Цирком, видимо, подразумевался Цирк Коммода, походивший на адскую версию Мэдисон-скуэр-гарден [52] или стадиона Уэмбли. [53] Это представление могло стать моим единственным шансом поговорить с Каз вне Лошадиной плоти и, вполне вероятно, моим последним шансом выкрасть ее отсюда (даже в тот момент я представлял себе, как романтично будет унести ее на руках — несмотря на то что она ничуть не слабее меня и знает Ад намного лучше меня. По крайней мере, намного лучше, чем я когда-либо смог бы узнать). Итак, пора было сменить тактику. Just slip out of the back, Jack. Make a new plan, Stan. [54]
Я вспоминаю подобное в самое неподходящее время.
Площадь Дис Патер — самое просторное общественное место Пандемониума, самое сердце столицы Ада. Как и в Париже, центр города начинается от Нотр-Дама и плавно перетекает в Елисейские Поля и ведет к Триумфальной арке, так и центр Ада простирался до Виа Долороза [55] — широкой и мрачной улицы, по которой маршировали победоносные демоны-полководцы. Цирк, который еще называли Амфитеатром Коммода, располагался в самом конце Виа Долороза, рядом с площадью Леопольда. Коммод, один из самых ужасных римских императоров, был таким же убийцей-психопатом, как Нерон и Калигула, но в отличие от Нерона никогда не пытался перехитрить Ад. Напротив, в его честь назвали одну из главных достопримечательностей города, а не какой-то забытый мост, так что смею предположить, что Элигор, Каим и остальные ребята не заставляют императора Коммода петь в опере перед разъяренной толпой.
Перебраться через кипящую Бухту Тофета стоило две капельки; паром двигался явно быстрее, чем я бы шел пешком, а залезать в переполненный, накренившийся поезд мне тоже не очень хотелось. Я добрался до берега у площади Леопольда еще до второго фонаря, так что у меня оставалась вся вторая половина дня на разведку местности. Амфитеатр был закрыт, но взятка охраннику, который был похож на жертву нападения моржа, помогла мне проникнуть внутрь, где меня ожидал утомительный подъем по лестнице на самый верх — оттуда я мог осмотреться.
Амфитеатр Коммода был очень похож на знаменитый римский Колизей, правда, адское строение было шире и раз в пять больше. Думаю, туда запросто могли уместиться несколько сотен тысяч людей или кто тут у них обитает. В центре огромного зала располагалась отдельная сцена, явно предназначенная для особых событий вроде гладиаторских боев. На песке арены виднелась засохшая кровь.
Большой сектор в нижней части трибуны, ближе к центру амфитеатра, был накрыт растянутой кожей, похожей на крылья гигантского птеродактиля-альбиноса. Солнца в Аду не было, а значит, крытый сектор предназначался для самых важных посетителей; возможно, навес укрывал их от обломков или плевков тех храбрецов и сумасшедших, что стояли позади.
Я бродил по Цирку достаточно долго, чтобы прочувствовать его; я внимательно осмотрел выходы, тайные уголки, а также удачные и не очень места для последней схватки. Затем я вернулся в свою комнатушку в «Страусе», чтобы отдохнуть и обдумать все. Но это оказалось не так просто. Пытаясь сосредоточиться, я снова видел бледное лицо Каз в том зеркале, и мои мысли разлетались в стороны, словно кегли после удачного удара. Я даже не представлял, что можно желать кого-то или что-то так сильно, а мысль о том, что у меня почти не было шансов добраться до нее, становилась все более навязчивой. Я уснул, и, конечно, мне снилась она. Во сне она умоляла меня забыть ее, вернуться на Землю, но даже во сне я не мог ее бросить и пошел вслед за ней в бесконечную тень.
Что происходило в Амфитеатре Коммода в день открытия Фестиваля Волка? Ну, примерно то, что можно ожидать от праздника в Аду, происходящего на глазах у сотен тысяч демонов и проклятых душ — это было отвратительно, отвратительно и еще раз отвратительно.
Веселье началось с ритуала забоя и расчленения десятков разных видов животных и проклятых душ; думаю, с такими зрелищами были знакомы и посетители настоящего Колизея, только здесь ни животные, ни проклятые не могли умереть. Но этот факт не мешал жуткой кровавой бойне, и в какой-то мере наблюдать такие страдания было намного тяжелее, зная, что они не могут надеяться даже на смерть. Затем начались гонки, предваряющие самый главный заезд, ралли Ликеон, [56] на которое делали больше всего ставок. На внешней дорожке сцены устроили полосу препятствий из самых разнообразных тяжелых, пылающих и острых предметов; одновременно выпустили около сотни обнаженных грешников, которым предстояло пройти через препятствия, которые растянулись на три-четыре километра. Им предстояло преодолеть не только «обычные» преграды вроде горящих ям, колючей проволоки и чего-то вроде минного поля, но и пробраться сквозь толпы вооруженных демонов и злобных тварей.
Вероятно, эта была гонка, в которой не выиграет никто; я также заметил, насколько потрепанными выглядели все бегуны, они же жертвы: многие из них были сгорбленные и перекошенные, точно Ричард III, [57] а некоторые отличались наспех пришитыми к телу конечностями разной длины, на которых зияли открытые раны. Когда гонка началась и многие из бегунов отдали свои конечности на съедение диким зверям, потеряли их в ловушках с острыми зубьями или при столкновении с вооруженными демонами, все прояснилось: умереть они не могли, а поэтому, когда они теряли все конечности и не были способны двигаться дальше, «спортсменов» оттаскивали с дорожки в сторону вместе с теми частями тела, которые в тот момент лежали поблизости. Везучим попадались их собственные руки и ноги, а другим грубо пришивали чужие, и вот тут проявлялась действительно адская способность проклятых — раны сразу же заживали, а конечности прирастали к телу, даже если раньше принадлежали кому-то другому.