Рахман почувствовал разочарование. Забраться так далеко только для того, чтобы узнать, что владыку может вылечить знахарь…

И в этот миг Наг-повелитель обратился именно к юноше.

– Ты и прав, и не прав в своем разочаровании. Никто, кроме ШаррКана и меня, не видит всех нитей, из которых соткано мироздание. А то, что ответ оказался так прост, не должно, царевич Рахман, расхолаживать тебя. Ибо к Чжан Каню тебе придется отправиться вместе с Сейидом-лекарем. Ведь никто, кроме тебя, не владеет разными языками и наречиями.

– И я буду простым толмачом…

Наг улыбнулся столь откровенному разочарованию юноши. Кровь застыла в жилах у Рахмана, когда он увидел улыбку, что на миг украсила лик Нага-повелителя. Холодок ужаса побежал по спине царевича. Должно быть, почувствовав это, Наг опустился на подушки у стены и проговорил:

– О нет, юный царевич Рахман. Ты не будешь простым толмачом, ты будешь тем, кто принесет излечение магарадже.

Повисшую благоговейную тишину прервал прорицатель:

– Запомните же – знаток трав, деревьев, минералов и потоков Чжан Кань обитает у подножия иных гор, в Поднебесной Империи. Он не живет отшельником. Но добраться до него непросто. Хотя для этого вам, посланники магараджи, понадобятся лишь терпение и время. Пусть и доберетесь к этому уважаемому человеку вы не все. Большего я вам открыть не вправе, могу лишь сказать, что смерть еще не встала на ваш след. А потому будьте отважны и решительны.

– Ты сказал достаточно, брат мой. А теперь отпускай наших гостей. Ибо некоторые из них, боюсь, уже никогда не поверят в то, что мир перед их взором им не мерещится. И не забудь о проводнике. Он заслужил награды.

Наг-повелитель еще не закончил свою речь, но перед глазами Рахмана все потемнело. Руки налились свинцом, и голова упала на грудь.

Он очнулся всего через миг – так показалось юноше. Но вокруг уже не было стен пристанища ШаррКана. В рассветной тишине тихо фыркали верблюды, но караван-сарай еще крепко спал. Сам же Рахман удобно лежал на свернутой кошме под навесом, рядом хмурился во сне Сейид, а из-за скалистых вершин показались первые лучи восходящего солнца.

«Неужели это был только сон? – Разочарование Рахмана было так велико, что мимо воли на его глаза навернулись слезы. – Аллах милосердный, неужели это все просто мне привиделось…»

О том, что произошло в следующий миг, Рахман никогда и никому не рассказывал. Ибо после этого его вера в чудеса природы стала столь велика, что изменила всю его жизнь.

В ответ на эту мысль из воздуха соткался полупрозрачный Наг-повелитель. Он чуть приподнялся от земли так, чтобы видеть глаза разочарованного юноши, и проговорил едва слышно:

– О нет, юный толмач. Тебе ничего не привиделось. Ты действительно побывал в лачуге моего брата, твои знания и воспоминания об этом остались с тобой. А это, – полупрозрачный Наг чуть качнул головой, окидывая взглядом спящий караван-сарай, – лишь небольшой дар. Мой брат любит делать людям приятные сюрпризы.

– Благодарю тебя, великий маг, – только на эти слова и хватило духу у Рахмана.

– И еще одно запомни, юноша. Твои замечательные умения пригодятся тебе в странствии не один раз. Они спасут и твою жизнь, и жизнь магараджи, и… жизнь того человека, который доверится тебе.

– О ком ты говоришь, маг?

– Узнать это еще не пришла пора, мальчик. Помни лишь, что ваши поиски будут успешными, а возвращение – пусть не скорым, но отрадным и для повелителя, да и для вас самих. Верь в себя, свои силы и своих друзей…

С каждым словом голос Нага-повелителя становился все тише, а сам он – все прозрачнее. И не успел Рахман задать самого важного, как ему казалось, вопроса, как чародей исчез.

Мысленно Рахман еще раз повторил: «…твои замечательные умения еще не раз пригодятся тебе».

– О Аллах, – пробормотал юноша. – Как хотел бы я, чтобы это оказалось правдой, чтобы мои умения, оказались не пустой забавой, а помогли мне и моим спутникам!

Должно быть, эта безыскусная молитва дошла до Аллаха всемилостивого и милосердного, ибо уже в следующий миг Рахману пришла в голову вполне здравая мысль. Он вспомнил о том, что сказал ему магараджа. И решил, что пора найти в мире душу владыки, дабы рассказать тому о предсказании ШаррКана и словах Нага-повелителя.

Юноша сосредоточился, пытаясь в этот раз стать самой кошмой. Сила воссияния истинного мира была так велика, что впервые за все годы усердных упражнений отдалась в висках Рахмана жестокой болью. Но юноша уже не обращал на это внимания. Его разум был направлен на то, чтобы среди гудения мыслей всего мира отыскать разум магараджи Раджсингха. Царевич был уверен, что повелитель с нетерпением ждет вестей от тех, кого послал в дальнюю дорогу.

И он не ошибся. Ибо прошло лишь несколько томительно-долгих мгновений, а в голове Рахмана зазвучал голос магараджи.

– Да воссияет над тобой сила богов, юноша! Удачным ли был ваш день?

– О повелитель! Не знаю, следует ли сейчас говорить об удаче, ибо, оказывается, поиски Нага-повелителя, мага из магов, явились лишь первым шагом к твоему излечению. Но этот шаг был успешным. Мы нашли мага, мы узнали о том, что за хворь не дает тебе жить. Более того, мы узнали о том, как с этим недугом сражаться…

Магараджа нетерпеливо перебил Рахмана:

– Так когда же ожидать вас, мои усердные посланники?

– О магараджа, боюсь, тебе придется запастись терпением. Ибо хворь твоя не так проста, чтобы излечить ее, последовав одному лишь совету чародея, пусть и самого великого.

И Рахман, не скрывая, рассказал ему все то, о чем поведали маги, хранители извечного знания. Магараджа слушал, не перебивая, а когда юноша умолк, владыка лишь тяжко вздохнул:

– Да будет так, Рахман. Я буду ждать вашего возвращения. Вы же, более не мешкая, отправляйтесь на поиски того, о ком вам рассказал Наг-повелитель…

– Знахаря Чжан Каня… – подсказал юноша.

– Да, на поиски знахаря Чжан Каня. И да пребудет с вами милость богов! Мне же остается уповать лишь на то, что сил магии, заключенной в стенах моего дворца, хватит, чтобы я живым смог дождаться мига вашего возвращения.

– Мы приложим все силы, дабы это случилось как можно скорее, повелитель.

– Да будет так…

Голос магараджи пропал. Да и сам Рахман после этой недолгой беседы чувствовал себя так, будто целый день, не присаживаясь, таскал тяжелые камни. Увы, такова цена разговора через многие и многие фарсахи. Да, сверхчувственный мир был прекрасен, расстояния преодолимы, а истина – ярка. Но после погружения в этот мир силы человеческие, казалось, были исчерпаны до самого дна.

Макама четырнадцатая

Солнце достигло зенита. И только тогда Рахман смог разлепить веки, которые смежил крепчайший сон после беседы с магараджей на рассвете.