Махейл обернулся и приветливо улыбнулся ей, но его улыбка исчезла, когда он увидел ее волосы. Шошана нарочно надела одежду с короткими рукавами, чтобы он увидел и облезшую кожу на ее руках.
Он быстро справился с собой, подошел к ней, поклонился и взял обе ее руки в свои.
– Однако тебе досталось больше, чем я предполагал, – сказал он с таким состраданием, словно она пережила цунами.
– Ничего подобного, – ответила она. – Я еще никогда не чувствовала себя лучше.
Разумеется, он не понимал, что то, как она себя чувствовала, было для нее гораздо важнее того, как она выглядела.
– Насколько я знаю, ты оказалась без всякого сопровождения в обществе мужчины, – проговорил он. – Другие могли бы рассматривать это как пятно на твоей репутации, но, конечно, не я. Мне известно, что репутация, этого мужчины безупречна.
– Как великодушно с твоей стороны, – сказала Шошана. – Этот человек спас меня в ситуации, которая возникла в большой степени по твоей вине.
– По моей вине? – опешил принц.
– Ты был груб и бессердечен с Мирэссой. Она этого не заслужила и отомстила. Я не оправдываю ее, но могу понять.
Принцу было явно не по себе, он не привык, чтобы кто-то высказывал свои суждения в его присутствии, тем более женщина.
– А тот мужчина, который, по чьему-то мнению, мог запятнать мою репутацию, был готов рисковать своей жизнью ради меня.
– Как благородно, – сказал принц, но посмотрел на нее с подозрением.
– Да, – согласилась Шошана, – благородно.
Роунэн, ее принц, насколько он благородней, чем этот человек, который стоял сейчас перед ней в своих шелках и драгоценностях, наполняя благоуханием всю комнату.
Интересно, что бы сказал Махейл, если бы она призналась, что ей было бы приятнее чувствовать запах пота Роунэна? Она улыбнулась при этой мысли, а Махейл ошибочно принял ее улыбку за признак перемены в ее настроении.
– Ты уже достаточно пришла в себя, чтобы определить новый день нашей свадьбы? – официально спросил он.
Значит, несмотря на ее волосы, кожу, невиданную откровенность, он не собирался отменять свадьбу. Неожиданно Шошана обрадовалась, потому что решение теперь зависело от нее, а не от него.
– Я решила не выходить замуж, – твердо сказала она, без всякого страха, сомнений и колебаний.
– Прости?
Принц Махейл оторопел.
– Я не хочу выходить замуж. Мне нужно так много всего сделать сначала. А когда я выйду замуж, это будет только по любви, а не во имя долга. Прости.
Он с недоумением взирал на нее.
– А ты советовалась со своим отцом?
– Это мой выбор, – сказала Шошана сердито, – а не его.
Принц Махейл смотрел на нее, смущенный, раздраженный, рассерженный.
– Может, оно и к лучшему, – сказал он. – К тому же, возможно, я полюблю твою кузину Мирэссу больше, чем тебя.
– Наверняка, – пробормотала Шошана, когда он решительно вышел из комнаты.
Однако на следующий день, встретившись со своим отцом, Шошана почувствовала такой трепет, что у нее задрожали ноги под длинной юбкой. Отец всегда вел себя при встречах так высокомерно, словно его дети были скорее подданными, чем его родной кровью и плотью.
– Я слышал, – сказал он без всякого вступления, – что ты заявила принцу Махейлу, будто никакой свадьбы не будет.
– Да, отец.
– Не посоветовавшись со мной? – спросил он, подняв бровь.
Шошана набрала полную грудь воздуха и показала ему, что она вовсе не та кроткая, послушная, уступчивая девушка, которой он хотел ее видеть. Она сказала ему, что мечтает получить образование, мечтает о приключениях… и о любви.
– Так что, – храбро закончила она, – я не могу выйти замуж за Махейла. Я готова вместо этого отправиться в темницу.
Губы ее отца дрогнули, и он рассмеялся.
– Подойди сюда, – сказал он.
Когда она подошла, он встал и обнял её.
– Я желаю тебе того, чего каждый отец желает своей дочери, – счастья. Отцы думают, что знают как лучше, но ты всегда была сильной духом и в состоянии, я думаю, найти свой собственный путь. Ты бы хотела поехать учиться в колледж?
– Да, отец!
– Пусть тогда так и будет, с моего благословения.
Когда она повернулась, чтобы уйти, он окликнул ее.
– Доченька, – сказал он, смеясь, – у нас нет никакой темницы. Если бы была, я подозреваю, что твоя бедная мама заперла бы тебя туда давным-давно. Я сообщу ей эти… последние новости.
– Спасибо.
Как странно, думала Шошана, уходя. Всю свою жизнь она добивалась отцовской любви и понимания. И добилась этого наконец, но совсем не тогда, когда пыталась угодить ему, а когда оказалась достаточно храброй, чтобы быть самой собой.
Этой новостью необходимо было поделиться с Роунэном. Шошана спросила полковника Питерсона, где тот находится.
Полковник внимательно посмотрел на нее:
– Он на задании. Но даже если бы я знал, где именно, я не смог бы сказать это вам.
И тут Шошана поняла, что это та правда, которую Роунэн пытался донести до нее о своей жизни.
А еще она поняла другое: в мире Роунэна нет места женщине, нуждающейся в опеке. Она должна прийти к нему уверенной в том, что способна строить собственную жизнь. А тогда она станет женщиной, которая сможет строить жизнь с ним.
Шошана подала заявление о приеме в колледж и была принята. Через два месяца исполнится еще одна ее мечта. Она поедет учиться в Великобританию.
Прозвучал сигнал тревоги, и в коттедж ворвались люди в черном, в масках и с автоматами. Роунэн находился между Шошаной и нападавшими, но чувствовал, что не способен защитить ее. Их было много, а он один.
Роунэн проснулся весь в поту, обрадовавшись тому, что это был сон, и в смятении оттого, что спустя шесть месяцев все еще видел такие сны, так и не оправившись от чувства своего провала.
Наконец он сообразил, что сигнал тревоги, который он слышал во сне, на самом деле телефонный звонок.
Приподнявшись на локте, он посмотрел на высветившийся номер.
– Привет, мам, – сказал он.
– Неужели ты еще спишь? Уже середина дня.
– Мы только что вернулись с задания. Я еще не совсем пришел в себя.
Полгода назад он и представить не мог, что добровольно выдаст своей матери такую информацию, но в то время она начала бы расспрашивать его, что ему предстоит делать, попыталась бы уговорить сменить работу на более безопасную.
Интересно, но Роуыэы понял, что ему больше не доставляют такой радости, как раньше, срочные вызовы на службу. Со времен Бранаши он перестал нуждаться в адреналине, который лишь на время помогал справиться с какими-то постоянными проблемами. С одиночеством. С тоской.