— Ты поможешь мне сделать Сета…
— Нет. Об этом не может быть и речи. Я постараюсь не докучать тебе, но я не заставлю Сета принять такое проклятие. Даже если бы я не хотел тебя, я бы этого не сделал. Со временем, Айслинн, наши отношения станут иными. Наша близость неизбежна. А сейчас я уйду. — Он повернулся к двери. — Я не знаю, что придумать, чтобы не повторять недавних ошибок. Пока ты с Сетом, я постараюсь быть с Донией.
— И каким будет твой следующий шаг?
— Я все-таки пойду к Доний и потребую объяснений. Надеюсь, не слишком поздно.
Кинан посмотрел на нее страдающим взглядом, вышел и закрыл дверь.
Айслинн поглядела на дверь, потом дала волю слезам. Она была в безопасности. Она осталась живой. Но все это ее совсем не радовало. Ведь из-за нее события приняли такой дурацкий, а теперь еще и опасный оборот. Сет несчастен. И Кинан тоже. Та, кого она считала подругой, ранила ее, недвусмысленно пригрозив, что в следующий раз может быть хуже. Как никогда, Айслинн понимала смысл выражения: «Обстоятельства сильнее меня».
Сейчас она могла только плакать. И плакала, пока не заснула.
Проснувшись, Айслинн увидела в проеме двери Сета. Он стоял на пороге, не решаясь входить в спальню.
— Ты мне об этом хотела рассказать?
Айслинн моргала, прогоняя остатки сна.
— Тэвиш не пожелал сообщить мне о случившемся. Летние девы тоже молчат или лезут обниматься. И физиономии у всех заплаканные. Все бубнили об одном: ты — в спальне Кинана. Но если бы ты оказалась здесь по доброй воле, они вряд ли стали бы плакать.
— Сет…
Она попыталась сесть, но боль тут же напомнила о ранах. Айслинн поднесла руку к животу.
Сет вбежал в спальню.
— Ты ранена? Это он?
— Нет. Кинан бы меня и пальцем не тронул. Ты сам знаешь.
— Тогда кто?
Айслинн пришлось рассказать ему все, умолчав лишь о своих ощущениях, когда Кинан ее лечил. Потом она показала рану.
— Ускоренное лечение — это замечательно. Но я все равно чувствую боль. Фэйри не умеют лечить безболезненно.
Сет уселся на пол возле кровати.
— И как он тебя лечил? Так же, как ты его тогда? Поцелуем?
— Нет. Наложением руки.
Айслинн густо покраснела, и ее щеки сказали больше слов.
— Эш, скажи мне, что это было просто лечение. — В каждом слове Сета звучала мука. — Посмотри на меня и скажи, что между вами не возникло близости.
— Сет!
— Скажи мне, что я не теряю тебя. Что с каждым паршивым днем ты не отдаляешься от меня и не сближаешься с ним.
Сет буравил ее глазами, требуя ответов, которых у нее не было. Потом закрыл глаза и уткнулся лбом в матрас.
— Сет, пойми… мне нужна была помощь. Ты бы не смог… ты понимаешь, о чем я. Мы с Кинаном говорили об этом. Он все понимает. Мы найдем способ и установим границы наших отношений.
— И надолго?
— Пока ты…
Последние слова она не могла произнести.
— Пока я здесь? Или пока я еще жив? — Сет встал. — А что потом? Я видел, какое у него становится лицо, когда ты дотрагиваешься до его руки. Я знаю: все это… не пытайся меня уверить, что: его произошло случайно. А я не смог тебе помочь. Опять. Ты даже не подумала обратиться ко мне. Зачем, когда от меня никакого толку?
Сет отчаянно тряхнул головой.
— Прости.
Айслинн протянула ему руку, боясь, что он не протянет свою. Нет, протянул.
— Я говорила с ним… о тебе. О перемене.
Айслинн тщательно подбирала слова. Ей хотелось, чтобы Сет знал: она пытается найти способ. «Если я буду жить». Эта фраза из лексикона смертных вовсе не казалась Айслинн ушедшей в прошлое. Сейчас ей всюду мерещились угрозы.
— И что?
Надежда в глазах Сета вспыхнула и тут же погасла. Он предчувствовал ответ.
— Кинан сказал «нет», тем не менее…
— Это очень на него похоже. Ниалл его давно раскусил. Кинан предпочел бы, чтобы меня вообще не было в твоей жизни. Не пытайся разубеждать меня, Эш. Когда-нибудь так оно и случится. Меня не станет, а он получит все.
Сет замолчал, будто вспомнив, что говорит не с Кинаном, а со своей любимой. Он поцеловал Айслинн в лоб.
— Не будем сейчас об этом. Тебе и без того сегодня досталось. Мне надо… проветриться.
— Сет, прошу тебя.
У Айслинн заколотилось сердце. У Сета был такой вид, будто он тоже ранен.
— Сет, я стараюсь все наладить.
— Эш, я тоже стараюсь, но… Это словно мы попали в рай, а он вдруг куда-то провалился. Мне нужно побыть одному. Подумать. Иначе я могу наговорить тебе резкостей.
Сет выпустил ее руку и ушел.
Айслинн осталась одна. Раненая, лежащая на чужой постели. За дверью толпились фэйри, готовые исполнить любой ее приказ. Но те, в ком она нуждалась сильнее всего, оба покинули ее.
Сет прошел мимо фэйри в гостиной и даже не взглянул на них. Они спрашивали его о чем-то, по ему было не до них. Бдительный Квинн тут же увязался следом.
«Сейчас у меня нет на него сил».
Сет пересек улицу и вошел в парк, где фэйри устраивали свои бесконечные празднества. На лужайке трава была вытоптана большим ровным кругом, напоминавшим знаменитые «круги на полях». В сумерках по дорожкам и траве бродили рябинники. Стайки летних дев о чем-то болтали. Некоторые кружились, словно дервиши. Фэйри с львиными гривами (точнее, их молодежь, которых так и называли — львята) вдохновенно отбивали ритм на барабанах. Трудно сказать, кто под кого подстраивался: то ли летние девы под барабаны, то ли львята приноравливались к их танцам.
Здесь, в парке Летнего двора, мир фэйри казался прекрасным.
— Не надо меня оберегать. Парк — безопасное место, — не оборачиваясь, бросил Квинну Сет.
— Ты останешься в парке?
— Побуду тут.
Сет уселся на скамью, образованную густым переплетением ветвей плюща. Какой-то искусный ремесленник фэйри сумел заплести ветви в косу. Они росли, крепли и постепенно превратились в цветущую скамейку. Магическое зрение позволяло Сету видеть множество чудес этого мира.
Чудес ли? Может, всего лишь иллюзий? Вопрос оставался для Сета открытым. Его взгляд переместился на дуб, где расселось полдюжины воронов. Сет предпочел бы и дальше наблюдать за воронами, но Трэйси — одна из самых нежных и кротких летних дев — взяла его за руки.
— Потанцуем? — предложила она.
Трэйси уже раскачивалась, держа его руки. Она была тонкой, как тростиночка. Однако Сет знал: если она захочет, у нее хватит сил стащить его со скамейки. Словно в ответ на эти мысли, вокруг него зазмеились молодые побеги плюща, пытаясь удержать его на скамейке.