— Ну хорошо, — покладисто кивнул Клеарх, — не хочешь говорить — и не надо. Вернемся к Артемидору… Еще раз повторяю — его совратить невозможно!
— Позволь тебе возразить, господин! — низко кланяясь, возразил Мавсаний. — Есть для этого путь, и я пришел подсказать его госпоже.
Услышав это, Лаис онемела от изумления.
— Ты?! — недоверчиво проговорил Клеарх. — Возможно ли такое? Мавсаний, подумай только, что ты говоришь? Ты пришел, чтобы предать своего господина?! За это ты достоин смерти!
— Я служу не только этому прекрасному, но неразумному ребенку, которому дано прозвище Апрозитос, но и всему роду Главков, — тихо сказал Мавсаний. — Мой отец служил Главкам и мой дед. И вот теперь я вижу, что этот древний и могучий род может пресечься из-за упрямства моего молодого властелина. Если бы вы знали, до чего его нежелание жениться и зачать наследника довело его несчастную мать! Она едва не лишила себя жизни! Артемидор вырвал нож из ее рук и дал клятву, что женится… если будет совращен женщиной, перед которой он не сможет устоять. Но это было два года назад, а Артемидор по-прежнему продолжает предаваться своей безумной страсти, не глядя ни на одну женщину.
— А как же наряды, украшения, сандалии, парики? — с любопытством спросила Лаис. — Для кого они?
— Это тайна, в которую я помогу тебе проникнуть, госпожа, — сказал Мавсаний. — И если с твоей помощью нам удастся сломить Артемидора, я готов буду понести кару за предательство, ибо я исполню свой долг перед родом Главков!
— Господин, — произнес Мавсаний дрожащим голосом, — сделай милость, не ходи сегодня в подвал.
— Если ты еще раз назовешь его подвалом, я велю сечь тебя плетьми, — холодно отозвался Артемидор. — Смотрю, твоя спина уже зажила?
Не далее как в прошлой декаде [27] Мавсаний уже был отправлен на порку. Тоже непозволительно ворчал насчет страсти Артемидора… Потом на время притих, но вот снова приступил!
Однако сейчас угроза, видимо, подействовала, потому что Мавсаний поклонился с невеселой улыбкой:
— Я твой раб, господин, моя жизнь в твоей власти, да и спина тоже.
— Я рад, что ты это понимаешь, — буркнул Артемидор. — Подай вина!
Мавсаний поднес ему чашу. От одного запаха начинала приятно кружиться голова, а уж после того, как Артемидор сделал несколько глотков, сердце его согрелось, досада на Мавсания отступила, и весь мир словно бы исполнился той блаженной неги, которая уже овладела им самим.
Он любил эти мгновения ожидания, надежды… Она никогда не сбывалась, но Артемидор уже и не ждал ничего иного, кроме того, что получал. Любовь сбывалась в его сердце, и это было главное, а тело… Ну что ж, это во всяком случае лучше, чем любить мальчишек или красивых животных!
Несколько лет назад он прочел историю о каком-то человеке, который был влюблен в статую юного Эроса, обращался к колдунам, чтобы его оживить, а потом умер от этой любви. Но Артемидор, как ни становилось ему грустно при частых воспоминаниях о любви столь же безнадежной, как и его собственная, все же радовался, что нашел способ удовлетворять свою страсть, одновременно и возвышенную — и грубую, земную.
Он пошел было к сундуку, чтобы достать новые наряды и украшения, однако Мавсаний внезапно сказал:
— Да простит меня господин мой Артемидор… ты всего лишь вчера поднес своей возлюбленной великолепные ткани и камни. И взял новый парик… Черный как смоль, весь в локонах… Может быть, она еще не успела насладиться твоими подарками? Женщины, конечно, любят разнообразие, но точно так же они любят подолгу рассматривать то, что у них уже есть!
Его слова показались Артемидору разумными, тем более что дивная ткань из Индии, в которую он облек любимое тело не далее чем вчера, в самом деле была так легка, красива, так шла прекраснейшей из женщин… Прежде чем совлечь покровы с тела возлюбленной и насладиться им, Артемидор вновь полюбуется изяществом и роскошью ее одеяний.
На миг ему стало бесконечно грустно при мысли, что никто и никогда больше не увидит этой утонченной красоты, которой он владел, что не дано ему похвастаться ею перед другими мужчинами, которые знай рассказывают о красоте своих невест и жен, частенько привирая при этом.
И, словно почуяв это мгновение слабости, Мавсаний вновь простонал умоляюще:
— Не ходи… не ходи нынче в свой храм, господин!
Что-то особенное звучало в его голосе. Артемидор ощутил это, несмотря на снедавшее его страстное желание, и слегка встревожился. Но нетерпение его и жажда обладания красотой любимого тела оказались сильнее тревоги, сильнее разума, сильнее осторожности, сильнее всего на свете!
Он только отмахнулся от раба:
— Дай мне лучше еще вина!
Мавсаний покорно поднес чашу, с поклоном отворил потайную дверь, а потом, когда Артемидор уже вступил в темный проем, до него долетел слабый вздох верного слуги:
— Прости меня, господин!
Артемидор удивленно обернулся.
Ах да, Мавсаний подал ему факел.
— Ты думаешь, я могу там заблудиться? — усмехнулся Артемидор, но факел все же взял.
Показалось, или в глазах Мавсания блеснули слезы? Впрочем, сейчас для Артемидора уже ничто не имело значения, кроме нетерпеливого ожидания любовного свидания.
Ему предстояло спуститься с пяти высоких ступеней, прежде чем попасть в пещеру, ставшую храмом его любви.
Неведомо, кто продолбил эту пещеру: быть может, кто-то из далеких предков Артемидора, которые некогда выстроили дом Главков вплотную к одной из скал Акрокоринфа. Но вероятней всего, пещера была создана природой, а люди пробили в скале только ход к ней. Прошли годы и века, дом расширялся и перестраивался, о пещере забыли, хотя, вполне возможно, вход в нее был заложен нарочно. Артемидор в этом почти не сомневался! Возможно, обитательница этой пещеры когда-то свела с ума кого-нибудь из его предков… Так же, как она свела с ума самого Артемидора. Он опасался расспрашивать, кто поселил ее в пещере, опасался навести семью на ненужные подозрения. Смертельно боялся, что за ним станут следить, обнаружат храм его любви и разрушат его!
А между тем, если бы он поговорил с Мавсанием, он узнал бы некоторые древние тайны своей семьи…
Но Артемидору и в голову не приходило спрашивать старого раба! А Мавсаний был связан клятвой, которая передавалась в их семье из поколения в поколение, оттого молчал и он.
Артемидор наткнулся на подземный ход лет десять тому назад совершенно случайно, когда, после очередной перестройки дома, которые очень любил затевать отец, стена в спальне Артемидора вдруг дала трещину, а потом из нее выпал камень. Случилось это во время какого-то храмового праздника, на который отправились все домочадцы и слуги, кроме заболевшего Артемидора — и Мавсания, охранявшего его покой.