Сначала надо было создать из своего привычного лица красоту неземную. Макияж должен быть непременно вечерним, однако штукатурка не должна сыпаться, все же она не на сцене. Достаточно немного теней… та-ак, теперь тушь… еще чуть-чуть… и глаза подвести немного, ее никто еще не видел с подведенными глазами, а зря, Ксении было необычайно хорошо. И еще румяна… ой, чего-то как у матрешки получилось… а вот сейчас хорошо. И губы – не слишком ярко, но и не бледно! А то опять как бледная поганка будет!
А теперь прическа. Да, все же хорошо иметь роскошные волосы. У Ксении были обыкновенные. И вот из этих обыкновенных надо было за пятнадцать минут состряпать необыкновенное чудо у себя на голове. Хотелось волшебства! Все родители уже привыкли ее видеть с аккуратным хвостиком и зачесанной челкой. А сейчас… Она подняла волосы высоко вверх, открыв лебединую шею. Да, шея у нее была лебединая… И хоть Зойка говорила, что, мол, как у гусыни, так это от зависти. Теперь заколоть… А вот сейчас челка. Немного пенки, фантазии, лака, ловкость рук и… так, надо еще прядку на шее выпустить, вроде бы эта прядка сама выпала, невзначай… Навертим на палец прядь, зальем лаком, и… вуаля! Чем не салонная прическа?
Теперь можно и в платье обряжаться.
Платье у Ксении было длинное, в пол, со скромно закрытым горлышком, зато с совершенно открытой спиной.
– М-да, сначала в нем хотела у родителей отмечать, потом… потом вместе с Виктором у себя дома, а пришлось надеть… – не радостно усмехнулась Ксения, глядя в зеркало. – Но, честно говоря, в таком платье только у Остромичевых и быть. С их-то просторами. Вот бы хорошо я смотрелась в маминой трешке!
Она надела туфли и осторожно спустилась в столовую. На светлом диване там уже неподвижно сидела Стася, а Александр сиял синяками в светлой рубашке и джинсах, сразу было видно, что господин не слишком заморачивался с нарядами, он раскладывал под каждую тарелочку салфетку.
– Все… – растерянно улыбнулась Ксения. – Я готова.
– А мы уж зажда… – начал было Остромичев, но, увидев Ксению, на секундочку замер. – Кра… Кра… тьфу ты! Стась, тащи лед скорее!
– Опять? – испуганно поежилась Ксения. – За шиворот?
– Кра… Кхк, да что ты, ч-черт! В мартини! – еле откашлялся Александр. – Такой кра… красавице надо только мартини. Стаська! Чего замерла-то?
Стася сидела, важно задрав голову, и боялась пошевелиться. Взрослые подошли ближе.
– Мать честная! – охнул Остромичев. – Стась, а кто тебе разрешил-то?
Одета девочка была так, как ее и нарядила Ксения. И прическа была та же, а вот в остальном… Вся шея, все уши и даже руки маленькой модницы вовсю сверкали золотыми и даже бриллиантовыми украшениями. Шевелиться она боялась, потому что кольца были немножко не по размеру и мгновенно спадали с пальчиков. А золотое колье как-то некрасиво свисало до самого пупа.
– Ничего себе, – проглотила ком Ксения. На ней-то, кроме маленького колечка, и не было ничего. – Не слабо вы детишек упаковываете.
– Да кто ее упаковал-то! Сама все напялила! – рыкнул Остромичев. – Стася! Немедленно иди и сними все украшения матери! Мала ты еще!
– Па-ап! – возмущенно выкатила глазенки девчушка. – Ксения Андревна сказала, что я принцесса! А чего я какая-то нищая принцесса? Таких не бывает! Они всегда в колечках! И бусики у них есть.
– Стасенька, эти бусики знаешь сколько стоят? Нам мать голову оторвет!
На минуточку Ксения почувствовала себя лишней. Вроде бы как здесь своя семья, сейчас только мама придет, и… начнет всем головы отрывать. А тут еще и Ксения во всей красе!
– Она не придет! – выкрикнула Стася. – Она с дядей Артемом уехала!
– А вот они с дядей Артемом приедут, и мы им это отдадим, – старался спокойно объяснять Остромичев. – А то мы от этого дяди Артема никогда не отделаемся. Снимай! Я тебе такие же куплю бусики… Когда замуж выходить станешь. Ксения, как ты думаешь, а не пора ли нам провожать старый год?
– Ой! А времени-то уже одиннадцать часов! – спохватилась Ксения. – Ну, конечно же, пора!
– К столу! – звал Остромичев. – И ты, индийский слон, тоже. Стася, я к тебе обращаюсь!
Девочка молчком сняла все украшения и отдала отцу. Немного обиженная села к столу, но тут же все обиды были забыты. Сегодня выдался очень насыщенный день, поэтому есть хотелось всем. А на столе было чем себя порадовать. Ксения, например, еле сдерживала себя, чтобы не съесть все. Казалось, от тарелок они не оторвутся до следующего года, однако уже через минут пятнадцать пришло насыщение. Полнейшее. И тут Ксении пришлось вспомнить, для чего, собственно, она приехала. Надо было из позднего ужина делать праздник.
– А сейчас… – таинственно начала она. – Надо по всем правилам проводить старый год. Для начала мы… мы вспомним все самое плохое, что у нас было, подойдем к елочке и скажем ей это на ушко. И она унесет это с собой в лес.
– А где у елочки ушко? – вытаращилась Стася.
– Да! – еле сдерживал улыбку Остромичев. – Где у нее лапы, я примерно догадываюсь. Но что у нее еще и уши есть!
– Это образное выражение, – покраснела Ксения. – Надо просто возле елочки тихонько проговорить все свои обиды, невзгоды. В общем, все, что вы не хотите брать с собой в новый год. Стася, начинай!
Девочка вылезла из-за стола, подошла к елке и притихла.
– Ну вот, – зашипел на Ксению Остромичев. – Поставила ребенка в тупик! Она, может, терпеть ненавидит, когда я ее заставляю игрушки убирать. И что ей в лес отправить – игрушки или меня?
– Все! Я сказала, – подбежала к столу Стася и взгромоздилась на стул. – Я сказала, чтобы елочка в лес утащила Петьку Гусляровского, а то он мне на пианине не дает играть.
– Что и требовалось… – развел руками Остромичев.
– Стася! Ну как же так? – расстроилась Ксения. – Петя… Он же… А вот мне Петя говорил, что ты ему очень нравишься! Вот теперь не будет у тебя верного поклонника.
– Мне такой поклонник не нужен, между прочим, – важно поправила волосы маленькая кокетка. – Я вообще Андрюшку люблю, он на той улице живет, его уже возят в школу, и еще они с папой и мамой во дворе все время делают снеговиков, вот.
– Да уж, – скривился Остромичев. – И папа мой конкурент.
– А теперь пускай папа елочке все свои неприятности отдаст, – тут же подхватила Ксения.
– Боюсь, елочка столько не унесет, – вздохнул Александр.
– Говори, папа! Иди и скажи!
Остромичев тоже подошел к елке, долго разглядывал игрушки, поправлял мишуру, а потом сел за стол.
– Ты чего сказал? – склонила голову набок Стася. – Чтобы елочка дядю Артема в лес забрала, да?
Остромичев по-гусиному вытянул шею.
– Стася, а давай лучше у Ксении Андреевны спросим, от чего она хочет избавиться?
– Так она еще ничего не говорила. Ксения Андревна, а теперь вы!