— Да. На нем я хочу доехать туда, куда собираюсь.
— А куда ты собираешься?
— К горе Мориа, — ответил Марк и после некоторого раздумья добавил: — чтобы найти Бога.
Мальчик удивился и посмотрел на Марка пристальным взглядом.
— Мой отец говорил мне, что у римлян много богов. Зачем тебе еще один?
— Чтобы задать Ему вопросы.
— Какие вопросы?
Марк отвернулся. Ему хотелось прямо спросить Бога, почему Он позволил Хадассе погибнуть. Он хотел спросить Его, почему, если Он такой Всемогущий Творец, Он создал мир, полный жестокости. Но больше всего он хотел знать, существует ли Бог вообще.
— Если я вообще найду Его, я спрошу Его о многом, — с трудом выговорил он и снова взглянул на мальчика. Тот продолжал смотреть на него пристальным взглядом своих темных задумчивых глаз.
— На горе Мориа ты Бога не найдешь, — сказал он наконец.
— Я уже искал Его на горе Гаризим.
— Он не обитает на вершине горы, как ваш Юпитер.
— Тогда где мне Его искать?
Мальчик пожал плечами.
— Не знаю, сможешь ли ты вообще найти Его, если будешь искать так, как ты сейчас Его ищешь.
— Ты хочешь сказать, что этот Бог не является людям? А как же ваш Моисей? Разве ваш Бог не явился перед ним?
— Иногда Он является людям, — сказал мальчик.
— А как Он выглядит?
— Он все время разный. Авраму Он явился в виде обычного путника. Когда сыны Израиля вышли из Египта, Бог шел перед ними в виде облака днем и в виде огненного столпа ночью. Один из наших пророков видел Бога и написал, что Он подобен колесу в колесе, У него были головы животных и Он горел, как огонь.
— Значит, Он меняет облик, как Зевс.
Мальчик покачал головой.
— Наш Бог не такой, как боги римлян.
— Что ты говоришь? — Марк цинично усмехнулся. — Да Он ближе к ним, чем ты думаешь. — Ему становилось все больнее. Бог, который любит Свой народ, непременно сошел бы с небес, чтобы спасти Хадассу. Наблюдать с небес, как она умирает, мог только жестокий Бог.
Так какой же Ты?
Мальчик смотрел на него серьезно, но без страха.
— Ты гневаешься.
— Да, — равнодушно сказал Марк. — Я гневаюсь. И еще я зря теряю время. — Он отвязал коня и сел верхом.
Когда конь загарцевал, мальчик отступил назад.
— Чего же ты хочешь, римлянин?
Вопрос прозвучал слишком назидательно для такого маленького мальчика, и в тоне пастушка была смесь смирения и требовательности.
— Я узнаю, когда встречусь с Ним.
— Наверное, те ответы, которые ты ищешь, нельзя найти в том, что можно увидеть и до чего можно дотронуться.
Марка явно забавлял этот пастушок, и он невольно улыбнулся.
— Ты такой маленький, а уже такой умный.
Мальчик улыбнулся в ответ.
— У пастуха много времени, для того чтобы думать.
— Тогда что ты мне посоветуешь, маленький философ?
Лицо мальчика стало серьезным.
— Когда встретишься с Богом, помни о том, что Он Бог.
— Я буду помнить о том, что Он сделал, — холодно произнес Марк.
— И об этом тоже, — многозначительно сказал мальчик.
Марк слегка нахмурился, пристально вглядываясь в мальчика.
Его губы вновь скривились в легкой улыбке.
— Ты первый иудей, который заговорил со мной по-человечески. Жаль.
Повернув коня, он поехал в обратный путь. За своей спиной он услышал звон колокольчиков и оглянулся. Мальчик шел по травянистому полю вдоль склона, постукивая по земле своим посохом с колокольчиками. Овцы быстро откликались на этот звук, собирались вместе и шли за ним к западному склону.
Наблюдая за мальчиком и его овцами, Марк испытал какое-то странное чувство. Мучительный голод. Жажду. И вдруг он ощутил какое-то невидимое присутствие… Едва уловимый намек на что-то, как будто какой-то сладкий, дразнящий аромат пищи, который он никак не мог уловить.
Остановив коня, он озадаченно смотрел вслед пастушку. Что-то внезапно изменилось в нем самом, или это ему кажется? Тряхнув головой, Марк засмеялся над своими мыслями и продолжил свой путь. Он столько времени провел на горе без еды и питья. От этого все фантазии.
Спустившись с горы, он отправился на юг, в Иерусалим.
Хадасса проснулась оттого, что кто-то стучал с улицы в дверь медицинской лавки и звал на помощь.
— Мой господин, врач! Мой господин! Прошу тебя. Нам нужна твоя помощь! — Хадасса привстала, окончательно просыпаясь.
— Нет, — сказал ей Рашид, тут же вскочив. — Уже очень поздно, и тебе надо отдыхать. — Потом он подошел к двери и отпер ее, полный решимости прогнать тех, кто вздумал нарушать покой врача и его помощницы. — Что тебе нужно, женщина? Врач и его помощница спят.
— Меня послала моя хозяйка. Прошу тебя. Дай мне поговорить с ним. Моей хозяйке пришло время рожать, а ее врач, как назло, уехал из Ефеса. Моя хозяйка в очень тяжелом состоянии.
— Иди, иди отсюда. Возле бань полно других врачей. Здесь сейчас приема нет.
— Если ей не помочь, она умрет. Пожалуйста, разбуди его. Пусть он нам поможет. Умоляю. У нее ужасные боли, и ей никак не разродиться. Мой хозяин очень богат. Он заплатит вам, сколько ни попросите.
— Рашид, — сказала Хадасса, закрывая лицо покрывалом, — скажи, что мы идем.
— Ты только что легла, моя госпожа, — запротестовал он.
— Делай, что она говорит, — сказал Александр, который уже проснулся и осматривал свои принадлежности, отбирая то, что ему нужно. — Возьми мандрагору, Хадасса. Если ей действительно так плохо, мандрагора нам понадобится.
— Да, мой господин. — Вместе с мандрагорой Хадасса положила в сумку еще несколько лекарств. Она приготовилась раньше Александра и, взяв свой посох, направилась к выходу. Рашид преградил ей путь, и она спокойно положила руку ему на плечо. — Дай мне поговорить с этой женщиной.
— Разве тебе не нужен такой же отдых, как и всем остальным? — сказал Рашид, потом повернулся к посетительнице. — Обратись к кому-нибудь еще.
— Но она уже обратилась к нам. А теперь отойди.
Сжав губы, Рашид подчинился. Хадасса вышла на улицу. Рабыня отступила, и Хадасса увидела в лунном свете, какое у нее бледное лицо. Хадассе была понятна ее тревога, поскольку с такой ситуацией она уже сталкивалась не раз. При виде ее покрывала многие испытывали невольное чувство тревоги. Она попыталась успокоить служанку.
— Врач сейчас выйдет, — сказала она как можно спокойнее. — Он очень опытный врач и сделает для твоей госпожи все, что в его силах. Сейчас он приготовится и выйдет.