Всем, что Бенджамин имел, он был обязан Патрику Келли, который снабдил его первыми деньгами, дабы тот мог начать операции по сбору долгов. В то время Бенджамину едва исполнилось девятнадцать, и он рвался в бой. Патрику парень нравился и потому получил пять тысяч на покупку долга. Бенджамин вытряс долг из владельца собачьего питомника, полного психа, и заработал себе на этом репутацию.
Свою жену, миниатюрную рыжеволосую девушку с необыкновенным чувством юмора, Бенджамин повстречал в ночном клубе, где подрабатывал вышибалой. Девушка оказалась девственницей, что уже само по себе поражало. Еще одной неожиданностью стала готовность ее семьи принять в качестве зятя громилу мулата, который явно души не чаял в их дочери Чентел.
Даже теперь, когда у четы Бордер родилось уже семеро детей, Бенджамин не смотрел на других женщин. Он все еще желал жену в любое время дня и ночи, все еще находил ее страшно сексуальной. До нее он стремился трахаться со всем, что движется, и насытиться ему никогда не удавалось. С тех пор как в его жизни появилась Чентел, остальные женщины перестали для него существовать.
Итак, семеро замечательных детишек и шикарный дом, большая машина и куча денег — если и не в банке, то в тайниках по всему юго-востоку Лондона. Бенджамин положил в банк для Чентел письмо с разъяснениями, где спрятаны деньги, — на тот случай, если с ним что-нибудь случится.
Ничего этого Бенджамин не имел бы без Патрика Келли. Оставаться в долгу он не любил и потому сейчас наблюдал за больницей и пытался по-своему позаботиться о Кейт Берроуз. Большего для Патрика Келли он сделать пока не мог.
Сьюзи находилась под кайфом и сияла благодушием. Услышав звонок в дверь, она, пошатываясь, направилась открывать, при этом глупо хихикая. Мужчина в мятом костюме на лестничной клетке показался ей знакомым. Она с трудом сфокусировала взгляд на его лице и наконец узнала:
— О, привет. Сто лет тебя не видела.
Она широко раскрыла дверь и впустила визитера.
— Хорошо выглядишь, Сьюзи.
Она самодовольно улыбалась:
— Я под кайфом, приятель.
Гость рассмеялся вместе с ней:
— Ну, это дело житейское!
Он проследовал за ней в безупречно чистую гостиную. Даже одурманивая себя наркотиками, Сьюзи умудрялась содержать жилище в чистоте. Эту особенность характера она приобрела еще в детстве, когда росла в грязи, как животное, и в результате прониклась отвращением ко всякой нечистоплотности. Она рано поняла, что если хочешь быть неряхой, можешь ею быть: главное при этом — прилично выглядеть. Если ты одета как надо и водишь дорогую тачку, тебя непременно станут встречать по одежке. В этом заключался один из главных уроков, вынесенных Сьюзи из ее недолгого детства.
Ей нравилось наблюдать за лицами людей, которые переступали порог ее квартиры, она наслаждалась восхищением и завистью тех, чье материальное благополучие было ниже. Ее жилье говорило о том, сколько она зарабатывала, и партнеры понимали: они имеют дело с успешной женщиной.
А сейчас к ней наведался призрак из прошлого, но самоуверенность, подпитываемая наркотиками, заставила ее принять как должное то, что человек, которого она не видела много лет, вдруг отыскал ее и заявился к ней без звонка.
— Выпить хочешь?
Гость кивнул:
— Как обычно, Сьюз. Надеюсь, ты еще не забыла?
Она захихикала.
— Конечно, не забыла. Садись и чувствуй себя как дома. Черт, я ведь как раз вспоминала о тебе пару дней назад. — Она плеснула ему порядочную порцию бренди. — Интересно, правда?
Он взял бренди и сделал глоток.
— Правда. Если только ты никому ничего не говорила обо мне, Сьюз.
Она села и скрестила стройные ноги.
— А с чего бы мне говорить о тебе? — спросила она с искренним интересом.
Мужчина пожал плечами:
— Ты оказалась в дерьме, Сьюзи, так? До меня тут дошли слухи, что ты чуть не загремела на пожизненное заключение. Ужасная перспектива. И родную бабушку заложишь, лишь бы выкрутиться.
Сьюзи все больше раздражалась:
— Послушай, Баркер, я умею держать язык за зубами. Научилась за столько-то лет. Кроме того, подумай: если бы я решила сдать тебя, у меня было полно возможностей сделать это, и гораздо раньше.
Мужчина потягивал бренди.
— Я приехал сюда разобраться с кое-какими старыми делами, Сьюзи. Теперь расскажи мне в мельчайших подробностях, что здесь происходит.
— С чего начать? — поинтересовалась Сьюзи.
— Начни с начала, но сперва скажи, почему ты отправилась к Лукасу? Почему не пришла ко мне? Неужели ты надеялась, что я ничего не узнаю? Ты решила меня обойти, моя дорогая. А знаешь, ведь Лукас меня попросил вытащить тебя из этого дерьма. И мне бы хотелось, чтобы ты поняла: я знаю гораздо больше, чем ты можешь себе представить. Кроме того, ты мне должна. Мне пришлось дойти до самого генпрокурора, чтобы вытащить тебя.
Сьюзи сделала глоток и проникновенно сказала:
— Я ценю это.
Баркер тихо рассмеялся:
— Ну ты и мерзавка. Я столько помогал тебе, а в итоге ты действуешь так, словно меня уже и на свете нет.
Сьюзи испугалась:
— Мне казалось, ты больше не участвуешь в этих делах. Никто из девушек никогда не упоминал твоего имени.
Он покачал головой, удивляясь такой изворотливости:
— Еще бы. В отличие от тебя они боятся упомянуть мое имя или как-то перейти мне дорогу. Однако люди думают, что ты теперь на стороне легавых. Насколько я понимаю, эта Берроуз спрашивала тебя обо мне.
— Я не сказала ни слова, клянусь. Я бы никогда так не поступила, — заверила Сьюзи. — Зачем, Баркер? Я же не дура. Я плачу Кливу Хамлину из Сохо — это наш человек в полиции. У меня есть свой человек среди легавых и в Грантли.
— Да, Лукас сказал мне. Теперь я хочу знать, кто это.
Сьюзи глубоко вдохнула:
— Я скажу тебе все, что ты захочешь, Баркер.
Он расслабленно откинулся на спинку кресла.
— То-то же. Тем самым ты избежишь многих проблем. — Он оглядел квартиру: — Кажется, ты неплохо устроилась, а?
Сьюзи кивнула и попыталась притвориться польщенной.
Однако ей это не удалось.
Морин скучала по Вилли. До нее дошли слухи, будто он мертв. Она также знала, что кто-то стрелял в Патрика Келли, и теперь он боролся за жизнь в больнице.
От таких новостей она погрузилась в депрессию, перестала красить волосы и делать прическу. Лак на ее ногтях облупился, лицо без макияжа выглядело постаревшим и изможденным. Ее сын Дуэйн серьезно забеспокоился: мать катилась по наклонной с угрожающей скоростью.
Стараясь подбодрить ее, Дуэйн придумал историю, что отец его подружки принял Морин за сестру Дуэйна. Обычно такие вещи на несколько дней поднимали Морин настроение, сейчас же мать посмотрела на сына совершенно пустыми глазами и только сказала презрительно: