— Обольститель!
— Естественно.
Она протянула к нему руки.
— Иди-ка сюда, обольститель.
— У меня болит голова.
— Нийл! Это же по праву моя отговорка.
— Нет, правда, — заверил он.
Она спрыгнула с кровати и прошлепала в ванну.
— Сейчас принесу тебе что-нибудь, — сочувственно сказала она. День в Палм-Бич с Джорджем Ланкастером и Памелой Лондон явно был не отдыхом. Нийл выглядел по-настоящему измученным. Ну, да ей не очень и хотелось — хотя с последнего раза прошло недели две. Бесспорно, секс с Нийлом оставался чудесным, но они прожили друг с другом достаточно долго и не испытывали потребности заниматься этим каждую ночь, а теперь пожирающей их обоих страстью стала работа. Запустить фильм задача всегда нелегкая, и она чувствовала, что Нийл тревожится больше, чем показывает.
Она вытряхнула из флакона две таблетки аспирина, налила воды в стакан и вернулась с ними в спальню.
— Итак, — сказала она, протягивая ему таблетки, — мы должны ждать, пока он примет решение? Верно?
Он быстро проглотил таблетки, не посмотрев на нее. Голова у него не болела, но ни о каком физическом напряжении после того, что он проделывал с Джиной, речи быть не могло.
— Джордж и Памела приедут сюда через две недели. И тогда мы получим ответ, — сказал он. Черт! Каким виноватым он себя чувствовал, и от ее заботливости ему делалось только хуже.
— Королевский визит! Забавно, — сказала она весело.
— Обещаю, они оба тебе понравятся.
Она скептически вздернула бровь.
Ангель сразу услышала, что Бадди вернулся. Хотя было почти уже три, он не старался соблюдать тишину. Хлопнул дверью, громко позвал: «Ангель!»— и зажег все лампы. Она лежала в постели на животе молча и неподвижно.
Вначале, когда он только ушел, бросив ее, ей хотелось, чтобы он поскорее вернулся. Но шли часы, а он даже не потрудился позвонить, и она сначала обиделась, а потом рассердилась. Ну почему с ней всегда в конце концов обходятся скверно? Свою жизнь она тратит, чтобы извиняться за то, что вообще существует на свете. С Бадди все должно было измениться. Он новое начало ее жизни, начало ее собственной семьи.
Мужчины. Приемная мать все время предостерегала ее от них.
— Ангель? — тихонько шепнул он.
Мужчины. Никогда им не доверяй.
— Ты не спишь, лапочка?
Мужчины. У них грязные замашки и грязные души.
Он погладил ее по спине.
— Ангель, детка!
Мужчины. Они хотят только ОДНОГО.
Он медленно засунул руки под одеяло.
Мужчины. Если ты им уступишь, они перестанут тебя уважать.
Он сбросил одеяло с ее неподвижного тела. На ней была короткая ночная рубашка голубого цвета с трусиками в тон.
— Ты не спишь?
Она продолжала лежать на животе, крепко зажмурив глаза.
Бадди это не обескуражило. Он подцепил пальцами резинку трусиков и стянул их.
Она ничего не сказала. Зачем? Ведь она же на него очень зла, верно?
Он раздвинул ее ноги, наклонил голову, и его язык скользнул в ее влажную теплоту, точно холодная смертоносная змея.
Почему у него такой холодный язык? Почему она вдруг задрожала от наслаждения? Почему у нее пропала вся злость?
— А-а-х, Бадди. — Слова срывались с ее губ, точно лепестки с весенней яблони.
Он поднял голову, только чтобы сказать:
— Ты не сердишься на меня, детка, правда?
Она тихонечко вздохнула и прошептала:
— Погаси свет, Бадди… Пожалуйста…
Он содрал с себя джинсы.
— Зачем? Или тебе надо что-то прятать?
Господи, до чего же он ее хочет! Раздвинув ее ноги пошире, он заменил язык на то, что сберегал для нее все эти ночные часы.
Дек Эндрюс доехал на метро до Куинса и все утро обходил площадки с подержанными машинами, протянувшиеся вдоль бульвара Куинса.
Наконец он нашел, что искал, — коричневый пикапчик с рваными занавесками на заднем стекле. Пятилетней давности, с десятками тысяч миль на спидометре.
— Почем? — спросил он у торговца без пиджака.
Торговец оценил потенциального покупателя.
— Цена выставлена, — ответил он наконец.
— Вижу, — ответил Дек. — Но столько за нее не выручить.
— Это почему же?
— Она таких денег не стоит. Ее еще надо будет доводить до ума.
— Ты откуда знаешь?
— Да уж знаю.
Торговец сплюнул на землю ком жвачки.
— Могу скостить сотню.
— Три сотни.
— Это вся моя прибыль.
— Наличными.
Торговец не сумел справиться с любопытством.
— А проехаться на ней ты не хочешь?
— Я хочу выехать на ней отсюда. Договорились?
Торговец кивнул. Он бы и четыре сотни скинул, если бы покупатель настоял. Не мотор, а последний хлам. Они вместе пошли в его контору и оформили продажу. Четверть часа спустя Дек выехал с площадки в своем пикапчике.
Он знал, что механическая часть вся изношена, но еще он знал, что мотор будет петь, когда он кончит с ним возиться. На машины у Дека рука была легкая.
Джой сказала:
— У тебя есть машина?
— Нет. Прежде была. «Мустанг». Она…
— Хрено-о-овина!
— Что?
— Я думала прокатиться. Может, в Атлантик-Сити. Здорово, а? Могли бы поразвлечься на песочке.
— Как поразвлечься?
— Это надо же! Ты что, дурака валяешь? Мы же встречаемся чуть не месяц. Как, по-твоему, мы развлекались бы? Куличики из песка лепили?
— Извини, я…
— Брось ты свои «извини». Слушать противно.
— Машину я мог бы добыть.
— Как это?
— Взять из гаража, где я работаю.
— И когда?
— Не знаю. Вот когда пригонят чинить и оставят на ночь.
— Хрено-о-вина!
— Что еще?
— Я хочу сегодня прокатиться.
— Сегодня не получится.
— Ну, так я лучше поработаю. А ты иди-ка домой.
— Нет. Я достану машину!
— Н-да? А ты не загибаешь, ковбой?
— Не загибаю.
Он вел пикапчик медленно и осторожно. Только бы его не остановили! Миновал съезд к аэропорту Кеннеди, а потом свернул с магистрального шоссе и поискал тихий проселок. Там он остановился и открыл капот. Мотор был не лучше, но и не хуже того, что он ожидал. Повозиться несколько дней как следует, и все будет отлично.