Выбросив в бак бутылку, он пошел обратно. Пара сгорбленных, как шахматные кони, старушек, прогуливавшихся вдоль дома, явно оценили поступок «славного парня» – одобрительно проклекотали, когда он проходил мимо них:
– Какой воспитанный молодой человек… не то что наши охламоны…
Водитель «восьмерки» завернул за угол дома, направляясь к пустырю. И тогда одна из старушек, видимо решив вознаградить парня за явленный пример «правильного воспитания», взмахнула лыжной палкой, используемой в качестве трости, и засеменила следом:
– Сынок, погоди! Стой-ка, погоди!
Парень остановился, обернулся.
– Ты не туда ли идешь? – осведомилась старушка, приблизившись, и указала палкой на безобразную громаду недостроя.
– Туда, мамаш, туда, – подтвердил парень.
– Не надо, не ходи! – затрясла «мамаша» аккуратно укутанной в косынку головой. – Нехорошее это место, совсем плохое!
– Не беспокойтесь… – начал было парень, но тут подоспела вторая старушка.
– И раньше-то плохое место было, – с ходу начала рассказывать она. – Наркоманы там собирались, пьяницы всякие – кажную неделю убивства устраивали… А теперь и вовсе – еще хуже стало.
– Почему это – хуже? – вдруг заинтересовался парень.
– Секта там поселилась, – драматическим шепотом сообщили ему. – Чертям молятся. Такие дела творят – с ума сойти.
– И какие же дела там творятся?
– А известно какие, – сказала старушка с лыжной палкой. – Сектантские дела. Наши-то охламоны местные второго дня пошли посмотреть… На стену залезли. А там – у-у-у… Такое! Сектантов-то тех черти так и крутят, так и крутят. Швыряют, как хотят! То в окна, то из окон…
– Так-таки самых настоящих чертей видели? – спросил парень. – Охламоны-то ваши?
– Да рази ж чертей увидишь простым глазом! – затрещали хором старушки. – Невидимые они для нормальных людей. Кажется, что сектанты сами собой летают… А потом охранщики сектантские набежали, и охламоны наши со стены-то поспрыгивали. И деру, и деру оттудова! Конечно, такого страху натерпеться!.. А Лешка Горохов – он ногу сломал, когда со стены бахнулся, а все равно до самого дома летел, не замечал, что болит нога-то…
– Все правильно, – пожал плечами парень. – Если территория охраняется, значит, нечего на стену лезть. Пришли бы ваши охламоны по-человечески, через ворота, коли уж им так интересно, – совсем другой с ними разговор был бы.
– Да какой там с ними, сектантами, разговор!.. – всплеснула руками старушка с палкой. А ее товарка вдруг разинула беззубый рот и ахнула:
– Паловна, он же сам из этаких – из сектантов-то!
– Не совсем, – признался парень. – Я, скорее, из охранщиков.
Но старушки уже не слушали его. Бодро засеменили прочь, размашисто крестясь на ходу.
Парень, усмехнувшись, ступил на расстилавшийся прямо за домом пустырь, изрытый ямами и рытвинами, скалящийся торчащими из земли ржавыми железяками. Через несколько минут он уже остановился у ворот окружавшего недострой забора. На воротах красовалась свежая табличка: «Территория охраняется ЧОП «Витязь».
Стучаться парню не пришлось, – одна из створок ворот, заскрежетав, открылась.
– Будь достоин, Никита, – густым басом проговорил огромный Мансур.
– Долг и честь, – ответил Никита Ломов, проходя за ворота.
Мансур закрыл снова створку, лязгнул тяжелым засовом.
– Слушай, – сказал Никита. – Два дня назад ты здесь дежурил?
– Я, – ответил Мансур. – А что?
– Да ничего… Ну и здоровый же ты. О тебе, если хочешь знать, местные жители во множественном числе высказываются.
Мансур пожал плечами. Видимо, подобные заявления он давно привык воспринимать как должное.
– Игоря освободили, знаешь? – сказал Никита. – Сегодня утром.
– А то! – Мансур расплылся в улыбке. – Как сменюсь, сразу к нему, мамой клянусь!
– Привет передавай. И извинение от всех нас, что встретить не смогли. Пусть денек отдохнет – и я его у себя жду.
– Передам, конечно, о чем разговор!
Никита двинулся дальше, лавируя между башнями сложенных плит, окаменелых куч песка и щебня. Через пару десятков шагов он вышел на группу парней, увлеченных, как могло показаться со стороны, дикой и жестокой игрой. Пятеро закидывали обломками кирпичей, булыжниками и кусками арматуры одного. «Расстрельная команда» метала снаряды безжалостно, прицельно и с большой силой, а «жертва» с небывалой ловкостью уворачивалась – прыгала из стороны в сторону, перекатывалась по земле… и, что самое удивительное, иногда умудрялась перехватить на лету какой-нибудь из снарядов и метнуть обратно в «противника». Это жутковатое действо проходило в почти полной тишине, никто из парней не произносил ни слова, не подбадривал себя криком. Только шуршали по земле стремительные шаги, упруго свистели рассекающие воздух кирпичи, камни и железки. Ломов углядел, как увесистый обломок кирпича, скользнув над головой «жертвы», угодил в груду переломанных плит, с треском разлетелся в мелкую крошку, – и поежился. Одно попадание легко могло отправить расстреливаемого паренька если не на кладбище, так в больницу…
Никиту заметили. Град снарядов моментально стих.
– Будь достоин! Будь достоин!.. – вразнобой приветствовали Ломова парни.
– Постигающие первую ступень Столпа Величия Духа приветствуют тебя на Полигоне! – шутливо добавила «жертва».
– Долг и Честь! – ответил Никита.
И продолжил путь. «Полигон» – так среди своих назывался этот недострой, где проходили те из тренировок, которые… нежелательно было бы видеть посторонним. Во избежание лишних слухов и ненужного ажиотажа.
У самого здания, возведение которого остановилось несколько лет назад на уровне четвертого этажа, Ломов снова приостановился. Чуть нахмурился, прислушиваясь… И, резко ускорив шаги, отошел в сторону.
Тотчас из пустых окон четвертого этажа рыбкой – как прыгают пловцы в воду – вылетели трое. Они не разбились, грянувшись о землю, они даже, кажется, не ушиблись. Приземлившись синхронно и неожиданно мягко, они перекатились через головы и вскочили на ноги.
Эти трое были гораздо моложе той шестерки, на которую наткнулся Никита минуту назад, – совсем дети… вернее, подростки, лет по четырнадцать – пятнадцать.
– Будьте достойны! – поздоровался Ломов.
– Здрасте! – ответили двое. Только один спохватился:
– Здра… То есть… Долг и Честь!
– Олег здесь?
– Здесь, на этажах где-то!
Ломов вошел в единственный, лишенный дверей подъезд. Пацаны рванули за ним, обгоняя, звонко и мелко топоча. Никита не успел преодолеть первый лестничный пролет, а они уже взлетели на пару этажей выше.
На лестничной площадке первого этажа Никита задержался. Из лабиринтов пустых квартир доносились какие-то стуки, звуки ударов, деловито и энергично перекликались несколько голосов.