— Слушай меня, Татьяна Иванова! Сейчас я звоню тебе в последний раз, если ты, конечно, не вздумаешь приняться за старое. Но если и дальше будешь вести себя так же смирно, как сегодня, получишь конфетку за труды. Чао!

И раздались короткие гудки.

Сначала я обрадовалась такому результату того, что вместо Тани Ивановой появилась в Тарасове Лада Красовская. А то эти телефонные звонки с угрозами начали мне порядком надоедать. Но потом вдруг сообразила, что мой телефонный преследователь явно имеет отношение к краже документов. Потерять это звено моего расследования было бы обидно.

Решено! К Алиеву я поеду как Татьяна Иванова. У меня на него тоже, как и на Кротову, есть компромат, который дал мне Каминский, но я подумала, что лучше будет прийти к нему с расследованием тайны серебристой «Нексии». Это тоже сойдет. Я не я буду, а расколю и Алиева. И любителя попугать по телефону тоже, ведь он, похоже, старается следить за каждым моим шагом!

А еще я про себя отметила, что телефонные звонки раздаются в одно и то же время — в середине дня и поздно вечером. Отметила я это автоматически, но надеялась на то, что у меня еще будет повод данное открытие вспомнить.

Я подошла к письменному столу, достала из ящика листок Каминского со списком подозреваемых и красным маркером вычеркнула фамилию Кротовой. Потом набрала номер Папазяна.

Глава 6

Гарик, как я и ожидала, примчался на всех парах. Через пятнадцать минут он уже был у меня, но, несмотря на срочность дела, успел прихватить большущую коробку конфет. Увидев конфеты, я, честно говоря, нахмурилась, теперь чаепития, вернее, кофепития, так как пить чай я не соглашусь ни за какие коврижки, не избежать. Я, ворча, поплелась к кофеварке.

— Люблю хозяйственных женщин! — заявил прошедший за мной на кухню Папазян, с удовольствием наблюдая за моими манипуляциями. — Я где-то слышал, что настоящая женщина должна быть хозяйкой на кухне, королевой в гостиной и шлюхой в постели. Что ты хозяйка, я знаю, что королева, тоже. Остался невыясненным только один аспект, понимаешь.

— Гарик, пожалуйста, — взмолилась я, — давай сначала о делах, ладно?

— А потом? — не отставал Папазян.

— А потом посмотрим, — устало сказала я.

Однако Папазяна мой ответ не удовлетворил.

— Слушай, а, — вновь обратился он ко мне, — я ведь тебя знаю как облупленную. Вот я тебе сейчас все расскажу, а потом ты меня кинешь. Так что давай сначала я по-быстрому выясню интересующий меня аспект твоей личности, а потом ты узнаешь о результатах своего задания, идет?

— Шантажируешь? — усмехнулась я. — С шантажистами у меня, между прочим, разговор короткий. Так что забирай-ка ты свои конфеты и проваливай — я и без тебя со своими делами разберусь. Только вот позвоню Кирьянову…

— Ладно-ладно, — заторопился Папазян, в растерянности съедая две конфеты из коробки, — если Татьяна Иванова говорит, что позвонит Кирьянову, то уж лучше разговаривать с ней о делах, а то хуже будет.

— Усвоил? — уточнила я. — Тогда выкладывай свои великие новости!

— Ну так вот, — начал Папазян, одновременно ловко отправляя в рот третью или четвертую конфету, — был я у акустиков, дал им твою кассету. Много, сама понимаешь, накопать по одному только голосу не удалось, но все-таки кое-что есть.

Я отхлебнула кофе и вопросительно посмотрела на Папазяна.

— Судя по всему, — торжественно сказал Гарик, беря еще конфету, — звонит молодой мужчина.

— Ну, спасибо тебе, — усмехнулась я. — В общем-то, я и сама сообразила, что мой телефонный преследователь — молодой мужчина, а не старая бабка Маврикиевна из деревни Гадюкино.

— Да подожди! — разгорячился Папазян. — Я ведь еще не все сказал, не перебивай!

Я и сама знала, что сказал Гарик, скорее всего, не все, но уж больно мне всегда нравилось его поддразнивать. К тому же это вообще благое дело — ставить на место моего приятеля Гарика Папазяна. Если бы я не владела в совершенстве этим умением, мне бы не удавалось сравнительно легко отделываться от его, как бы поточнее сказать… ухаживаний, что ли.

— Ладно уж, продолжай, — разрешила я, вновь отхлебывая кофе.

— Ну так вот, — повторился Папазян, протягивая руку за следующей конфетой, — акустики сказали, что у звонившего, наверное, в одном из зубов дупло. Когда он говорит, то присвистывает немного.

— Вот здорово! По этим приметам только и искать преступника. Чего же проще? Собрать всех молодых мужчин да в очередь к стоматологу!

Папазян укоризненно взглянул на меня. Очередная конфета, которую он засунул в рот, еще несколько секунд оставалась в живых, поскольку мой дружок милиционер перестал двигать челюстями. Потом сгинула и она.

— Ты все время надо мной издеваешься, — заметил он, — а ведь у меня есть действительно важные факты по поводу твоих телефонных звонков. Тащи-ка свою музыку, да поживее!

Я принесла в кухню магнитофон.

— Это, конечно, не профессиональная аппаратура, — усмехнулся Папазян, желая меня, наверное, уязвить, — но так уж и быть, сойдет.

Он вставил кассету в магнитофон и нажал «Play».

«Я сказал тебе, чтобы ты закрыла дело? Не слушаешь меня? Так вот, предупреждаю тебя в последний раз. Еще раз встретишься с Каминским — хуже будет!» — заговорил ставший уже знакомым голос.

— Ничего не слышишь? — поинтересовался Папазян, беря очередную конфету из коробки.

Кроме голоса я слышала какой-то посторонний шум, что и позволило мне в свое время предположить, что мой анонимный недоброжелатель звонит из телефона-автомата, но я решила промолчать. Надо же дать Папазяну возможность в кои-то веки ощутить свою значительность. Говорят, мужчинам это просто необходимо. Была и другая мысль у меня: а вдруг, если я промолчу, окажется, что специалистам удалось разобраться в шумах получше моего. Вот почему я только отрицательно помотала головой.

— Ха! — обрадовался Папазян. — Так ведь он на улице стоит, понятно?

Я сникла. Похоже, акустики провозились с кассетой совершенно напрасно, и я, возможно, так и не узнаю, кто звонил и откуда. Не могу же я, в самом деле, останавливать на улице всех молодых парней и заставлять их раскрывать рты на предмет кариеса! Может быть, прикажете еще и оборудовать стоматологический кабинет где-нибудь в людном месте и выставить как приманку корзину с яблоками, как в известной рекламе зубной пасты? Ну уж нет, спасибо.

Пока я горестно размышляла над тем, со сколькими неудобствами связана профессия частного детектива, Папазян продолжал что-то торжествующе выпаливать в максимальном скоростном режиме, размахивая руками, как взбесившаяся ветряная мельница, но я его уже не слушала. Мои надежды поймать одного из преступников, а может быть, преступника вообще единственного, того, кто заварил кражу документов, а теперь действует в одиночку, исчезли, «как сон, как утренний туман», говоря словами великого русского классика.