На вершине рундера располагалась техническая площадка, возле которой Холь и распорядился устроить нечто вроде лаборатории. Предполагалось, что наблюдения будут вестись из небольшой герметичной башенки, воздух в которую подавался специальным насосом. Две приборные линейки по пять устройств каждая находились на самой площадке, напротив больших иллюминаторов башни, к которым и были развёрнуты измерительные шкалы. Запиралась башня снаружи – на случай появления Знака, – а потому угрожать лаборантам могла лишь паника.
– Как тебе добровольцы?
До сих пор никто, кроме Холя, не рисковал выходить на открытые площадки во время перехода. Разумеется, присутствие в башне не имело ничего общего с работой в скафандре, но, чтобы отправиться в маленькую «бородавку» на вершине рундера, требовалась определённая смелость.
– Выбранные лаборанты показались крепкими, – спокойно ответил Тогледо. – А премия в размере месячного жалованья укрепила их дух.
– Деньги никогда не казались мне серьёзным стимулятором, – поморщился Алоиз.
– Вы слишком хорошо думаете о людях, синьор инженер.
– Я хорошо думаю о хороших людях, Тогледо, – не согласился Холь. – Тот, кто работает ради денег, мечтает не о том, чтобы сделать дело, а о том, чтобы потратить гонорар, и потому опасность может заставить его отступить. – Инженер выдержал паузу. – Повторяю: я вижу проблему не в страхе как таковом, а в принципе. Боятся все, но люди мотивированные рискуют чаще.
– Я останусь при своём мнении, синьор инженер.
– Знаю. – Алоиз шутливо щёлкнул по корпусу башни. – Измерительный пост подготовлен великолепно. Поздравляю.
– Благодарю. – Тогледо позволил себе лёгкую улыбку.
– В тебе я не сомневался.
Дело, за которым они поднялись на рундер, закончилось, мужчины повернулись к люку, но, не сговариваясь, замерли, разглядывая добравшихся до двора форта охотников. Солдаты и слуги занимались лошадьми и тащили к кухне туши, а основная группа мужчин собралась в кружок: прибывшие рассказывали остававшимся в Карузо офицерам первые подробности выезда, для полноты картины пару раз пальнули в воздух. Другими словами, в Восточном блоке форта царило оживление.
– На ужин будет дичь, – пробурчал Холь.
Оспаривать заявление Тогледо не стал. Кивнул, показывая, что согласен, после чего очень осторожно осведомился:
– Вам не показалось, что отношение синьора губернатора несколько переменилось?
– Отношение к эксперименту? – Алоиз догадался, куда клонит помощник, но решил позволить ему отступить.
Не вышло.
– Отношение к вам, – уточнил Тогледо. – Я понимаю, это не мое дело, и прошу простить, но…
– Ты намекаешь, что от наших взаимоотношений с Вениамином зависит и твоя судьба?
– Синьор губернатор славится резкостью решений, и название форта тому свидетельство, – дипломатично ответил помощник.
– Полагаю, в первую очередь тебя смущает название одной из башен форта, – усмехнулся Алоиз.
Взоры мужчин переместились на неё, самую высокую, с плоской площадкой, украшенной сейчас милым белым зонтиком. Возникла короткая пауза, после которой Тогледо мягко продолжил:
– Мне рассказали, как синьор губернатор поступил с теми тремя геологами. Я нашёл его решение негуманным.
– Не волнуйся, – качнул головой Холь. – Веня заинтересован в результате, так что нам ничего не грозит.
– Синьор губернатор был заинтересован отыскать в Камнегрядке валериций, – напомнил Тогледо.
– Валериций не нашли, а я настроен добиться успеха.
На взгляд Алоиза, разговор подошёл к логическому концу, однако помощник не унимался:
– Но всё же отношение к вам со стороны синьора губернатора несколько изменилось, – продолжал гнуть своё Тогледо.
И Холь с трудом подавил желание осадить его грубым окриком.
– Наблюдательность – лишь одно из твоих многочисленных достоинств.
– Спасибо, синьор инженер.
– Но не следует злоупотреблять моим терпением.
Однако был слишком серьёзен, и Тогледо осмелился не заметить прямого указания оставить разговор.
– Что будет, если эксперименты провалятся?
– Веня не отступит, поскольку слишком много поставлено на карту, – сдался Алоиз. И тут же, не дожидаясь вопроса, развил тему: – Наш эксперимент откроет перед ним Герметикон, поэтому Веня будет до последнего меня поддерживать.
– Но…
Однако слабая попытка получить дополнительные объяснения не удалась.
– Как думаешь, у Жариона хватит ума вовремя запустить машину? – неожиданно спросил Холь. И голос повысил, показывая, что предыдущая тема окончательно закрыта.
– У Жариона? – До помощника не сразу дошёл смысл вопроса. – Вы не хотите руководить экспериментом?
– Нет.
И короткий ответ перевернул мир.
Тогледо не мог представить, что когда-нибудь услышит подобное от фанатичного учёного, от человека, который посвятил исследованиям всю свою жизнь. Как можно не руководить экспериментом, который способен перевернуть историю? Как можно отказаться от такой чести? В чём может заключаться причина?
И на ум приходило только одно объяснение:
– Вы сомневаетесь в расчетах?
– На «Исследователе-1» предусмотрен огромный запас прочности, но… – Алоиз неуверенно потёр руки. – Тебе знакомо понятие «интуиция»?
– Разумеется.
– У синьоры Мритской она развита необычайно сильно, в чём я имел возможность убедиться лично. В настоящий момент синьора считает, что мне не следует лично руководить экспериментом, и я… послушаюсь.
Согласиться с дурацким предсказанием? Отказаться от величайшего достижения, поддавшись глупым сказкам? Тогледо искренне восхищался Холем, однако сейчас внезапно почувствовал что-то вроде презрения… которое, разумеется, спрятал глубоко внутри.
– Синьор инженер, если вы доверите эту честь мне…
Человек, который будет лично руководить экспериментом, войдёт в историю наряду с теоретиком. В академической среде обязательно запомнят смельчака, имя Тогледо услышат, и у него появится возможность…
– Я слишком высоко тебя ценю, чтобы позволить заменить меня, – разбил мечты помощника Алоиз. – Если я не рискую сам, я не рискую и тобой. Это не обсуждается.
– Не знал, что вы суеверны, синьор инженер. – Несчастный Тогледо не смог уследить за лицом, на котором отразилось горькое разочарование. – Извините.
– Это не суеверие, это вера. – Холь дружески потрепал помощника по плечу. – Однажды Агафрена попросила Артемиду не сопровождать меня. Даже не попросила: Агафрена потребовала, а поняв, что ей не верят, устроила истерику…