Меня потрясает Герина память! Если бы я спросил его про любой другой день сего года, да и не только, думаю, сего, он ответил бы с такой же стопроцентной уверенностью! Значит, пятое апреля Гера провел в самолете, а это в свою очередь значит, что он ни в чем, ни в чем не виноват! Но тогда зачем он улетел в Америку? – А на всякий случай! Как у них там в органах любят говорить: «Был бы человек, а статья найдется». А человека-то как раз и нет! И правильно сделал, что уехал!
Гера: Ты задал все свои идиотские вопросы?
Жека: Ага!
Гера: Теперь ответь на мои…
Жека: Тоже, ха-ха, идиотские?
Гера: Не идиотничай. Тебе предъявили обвинение?
Жека: Они сказали, что в течение трех дней они имеют право этого не делать.
Гера: Они имеют право на всё. Так предъявили? Да или нет?
Жека: Нет.
Гера: Ты что-нибудь подписывал? Да или нет?
Жека: Нет.
(Если не считать ту дурацкую бумажку. Но о ней я не стану говорить моему другу. Засмеет. Или орать начнет.)
Гера: Еще вопрос: фамилия следователя, который ведет твое дело.
Жека: Тебе которого?
Гера: Их что, двое?
Жека: Трое!
Гера: Всех. Фамилии всех.
Жека: Первый – Сокрушилин.
Гера: Что?!
Гера закричал так, как будто меня змея укусила. Или его.
Жека: Ты с ним знаком?
Гера: Лично нет. К счастью. Это – гад. Гад, каких поискать.
«Гад спускается в ад». Вот какие мы с Герой друзья – мы и думаем одинаково!
Жека: Ты знаешь, я бы так не сказал. Очень интересный и своеобразный человек.
Надо бы спросить, не назначили ли Сокрушилина генпрокурором… Хотя вряд ли он может это знать в своей Америке.
Гера (задумчиво): Кажется, ты действительно попал под каток.
Под каток? Не понимаю. Ты анекдот какой-то рассказывал на эту тему…
Жека: Успокойся, старик, меня давно передали другому следователю.
Гера: Фамилия.
Жека: Не знаю.
Гера: Как зовут?
Жека: Тоже не знаю.
Гера: Как он выглядит?
Жека: Никак. Но он тоже долго не задержался, исчез. У меня теперь Валентина Ивановна!
Гера: Баба?
Жека: Женщина. Но какая! Старик, ты много потерял! Хотя… У нее сегодня погиб какой-то близкий человек. Она утверждает, что его убили. «Толкнули…» А они говорят: «Сам упал…»
Гера: В метро?
В метро?
Гера: Только что по «Эху Москвы» передали: «На станции “Маяковская” неизвестный бросился под поезд метро».
Под поезд метро? Так вот что значит «растащило»!
Жека: Дудкин? Его фамилия – Дудкин?
Гера: Фамилию не называли.
Ну да, конечно, «в интересах дела»… Значит, не упал и не толкнули, а сам бросился? Самоубийство? А может, «Эхо Москвы» ошиблось? Нет, «Эхо Москвы» не ошибается. А мою любимую радиостанцию, значит, уже и в Америке принимают?
Жека: Слушай, старик, а что, «Эхо Москвы» у вас там принимают?
Гера: Где – там?
Жека: Там, где ты сейчас находишься.
Гера (раздраженно): А где я сейчас нахожусь?
Жека: У дядюшки…
Гера (кричит): У какого, к чёрту, дядюшки!
Жека (неуверенно): У американского… Ты в Америке? Ну чего ты молчишь? А теперь слушай меня внимательно – ты можешь спокойно возвращаться…
Гера (кричит): В какой, к чёрту, Америке?! У меня что, дел здесь нет? У меня друг в беду попал, а я полечу в Америку?
ДРУГ ПОПАЛ В БЕДУ! Ключевые слова! Я все понял. Мама. Моя мама! Она переступила через собственную гордость и позвонила Гере. Мама…
Жека: Слушай, этот номер телефона тебе дала мама? Моя мама?
Гера: Этот номер телефона мне дала твоя телка.
Телка? Телками Гера называет женщин до двадцати, после двадцати пяти они у него мочалки. Моя телка? Какая моя телка?
Жека: Какая моя телка?
Гера: Ну как ты там ее зовешь? Даша, что ли?
Жека: Даша?! Моя Даша? Но… как ты ее нашел?
Гера: Твоя жена…
Жека: Что – моя жена?
Гера: Твоя жена дала мне ее телефон.
Женька? Женька знает Дашин телефон.
ЖЕНЬКА ЗНАЕТ О ДАШЕ?!
Гера: А теперь слушай меня внимательно. Я включил все свои связи: от шаболовских до солнцевских, я нашел Мешанкина, все говорят – ты попал под каток. Мешанкин летит в Россию…
Мешанкин? Знаменитый адвокат Мешанкин взялся вести это дело? (А Женька: «Мошонкин»…)
Жека: Летит из Австралии?
Интересно, что он там делал?
Гера: Из Новой Зеландии.
Жека: А там что он делал?
Гера: Ловил акул.
Жека: Понятно…
А Женька: «Из Австралии»… Но я одного не пойму – как Женька узнала Дашин телефон?
Жека (сам себе): Я одного не пойму: как Женька узнала Дашин телефон?
Гера: Он был записан в твоей записной книжке на букву «л». Тебе понятно?
Да, у Женьки есть такая особенность – заглядывать во все мои бумажки, поэтому Дашин телефон пришлось зашифровывать. Даша, я люблю тебя! Но какая же все-таки моя Женька… благородная! Знала и виду не подавала. Я бы на ее месте не удержался. Нет, все-таки женщины – существа высшего порядка!
Гера: Ты чего замолчал?
Жека: Думаю…
Гера: Ты не думай, а оторви свою задницу от стула, подойди к окну и посмотри вниз. Только не клади на аппарат трубку!
Я встаю, подхожу к окну, смотрю вниз и вижу…
На противоположной стороне улицы стоит Герин красный «Ягуар». Прямо на тротуаре, перегородив проход. (А есть что-то общее между Герой и Сокрушилиным. И я знаю – что. Они – хозяева этой жизни. Впрочем, хорошо, что у нее такие хозяева!) Я прижимаюсь к окну, всматриваясь, и вижу за затемненными стеклами сидящего внутри Геру… Он набирает на мобильном номер и ругается… Но, видимо, почувствовав мой взгляд, прекращает это занятие, поднимает глаза и смотрит на меня… ДРУГ… Как никогда раньше ясно и отчетливо я понимаю значение и смысл этого великого слова. И как никогда ясно и отчетливо понимаю значение и смысл слов, которые я нигде и никогда не читал и ни от кого не слышал, даже от мамы: «ДРУГ МОЖЕТ БЫТЬ ТОЛЬКО ОДИН». Только один, именно один, потому что два, или три, или больше – это уже друзья, приятели, друзья-приятели, что само по себе не так уж плохо, но в данном случае количество не переходит в качество, а наоборот, размывает и девальвирует высокое понятие дружбы. Большого, значительного, великого не может быть много: один Пушкин, один Толстой, одна жена, один друг… И я счастлив, старик, что ты у меня один, и другому другу в моей жизни уже никогда не бывать! За спиной звонит телефон, но я не стану подходить, а буду стоять и смотреть на своего друга… А друг будет смотреть на меня… Гера что-то кричит и крутит у виска пальцем. Это ты мне? Извини, там телефон звонит.