Первоначальная враждебность Амарии, как это быстро поняла Алиенора, быстро сошла на нет. Но служанка приступила к исполнению своей миссии с крестьянским неприятием того человека, чье положение гораздо выше, и этот вывернутый наизнанку снобизм с самого начала сделал ее подозрительной, в особенности после слухов о том, чту, вероятно, сделала королева. Но понемногу Алиенора все же завоевала доверие Амарии. Не открытыми заявлениями о своей невиновности, как это попытались бы сделать многие заключенные в ее положении, нет, время от времени она отпускала многозначительные замечания или давала Амарии понять, насколько сильны ее страхи за сыновей. И Амария понемногу пришла к заключению, что с королевой все совсем не так просто, как ей думалось поначалу.
И Амария, к собственному удивлению, вскоре поняла, что сочувствует королеве, сильно сочувствует. И теперь она радовалась за Алиенору, которую вызвал король, хотя и забеспокоилась немного: что, если нужда в ее услугах отпадет, когда королева будет свободна. Она хорошо служила ей, проявляя доброту в той мере, в какой не опасно было это делать. Теперь в переполненном сундуке лежали четыре книги, шахматы, лира и три новых платья, но, возможно, в будущем миледи не захочет иметь перед собой напоминание о темном периоде ее жизни или о служанке, которая делила с ней это время.
– Не волнуйся, Амария, – сказала Алиенора, уловив ее настроение. – Когда меня вернут ко двору, обещаю сделать тебя одной из моих служанок. Я всегда буду благодарна тебе за доброту во время моего заключения.
Позволяла ли Алиенора своему сердцу петь в предвкушении свободы? Она все время посматривала на узкую щель голубого неба, думая о том, что скоро выйдет отсюда, снова окажется в большом мире и насладится остатком лета. Но что было на уме у мужа? После всего, что произошло между ними, он наверняка не захочет, чтобы она жила с ним как жена. Если же Генри собирается вернуться к прежнему – оставить ее правительницей Аквитании, а сам будет править остальной империей, то он не стал бы вызывать ее в Барфлёр. Барфлёр – один из портов, откуда они часто отправлялись в Англию, где Алиенора не бывала уже несколько лет. Для нее Англия теперь навсегда связана с ужасным посещением Вудстока и тяжелым рождением Иоанна вскоре после этого.
Но если Генрих хочет заключить что-то вроде мира и ему нужно, чтобы она отправилась с ним в Англию как королева, пусть так и будет. Алиенора поедет и будет покорно исполнять все, что от нее требуется… И постарается делать это как можно лучше, избегая малейших трений. Любой вариант предпочтительнее того, что она имеет сейчас. Сердце Алиеноры радостно билось при мысли о том, что она, возможно, вскоре увидит сыновей.
Глядя на стоящую у окна и погруженную в свои мысли королеву, Амария с грустью думала о том, что месяцы заключения состарили ее. Алиеноре теперь было пятьдесят два, и она выглядела на свои годы. Прежде рыжие волосы выцвели до цвета соломы и поредели. В уголках глаз и губ поселилась сеточка морщин. Кожа побледнела – Алиенора теперь не бывала на солнце. Но она сохранила – и сохранит до конца жизни – то изящное сложение, которое придавало ее красоте особенное обаяние. Король найдет жену изменившейся, но, несмотря ни на что, привлекательной.
Настроение Алиеноры упало, когда она увидела, что ее сопровождает тяжеловооруженный эскорт. Не было сомнений: Генрих хочет, чтобы она проделала этот путь как заключенная, под стражей. Если только он не задумал какой-нибудь драматический жест, например освободить ее на глазах сыновей. Обманывать себя Алиеноре не стоило: ее будущее по-прежнему не сулило ничего хорошего. Она лихорадочно обдумывала идею броситься в ноги к мужу, унизиться перед ним, пообещать что угодно – что угодно, лишь бы получить свободу.
Странное чувство испытывала королева, оказавшись в седле. Но радость снова почувствовать обжигающие лучи солнца и мягкое дыхание июльского ветерка была отравлена страхом грядущего разочарования. Она не получала удовольствия от цветов, украшавших живые изгороди, от зеленых полей, в которых обнаженные до пояса люди напевали песни, работая на своих полосах, от сверкающих рек и ручьев или от роскошных золотистых окрестностей во всей их летней красоте. Жизнь словно остановила свой ход, пока судьба Алиеноры не откроется перед ней.
Въехав в Барфлёр, королева увидела огромный флот из не менее чем сорока судов, ожидающих в гавани. Значит, они направляются в Англию, как она и предвидела. Но зачем столько кораблей? Потом она увидела множество воинов, ждущих команды грузиться на суда, которые стояли на якорях в дальнем конце пристани. Значит, Генрих берет с собой армию. Неужели он все еще воюет? Это же невозможно! Алиенора стала ощущать беспокойство.
Эскорт провел ее мимо укрепленной церковной башни, где когда-то она вместе с Генри ждала окончания бури, чтобы добраться до Англии, где тот собирался предъявить свои права на королевство. Это было двадцать лет назад. Куда ушло все это время? И куда оно их привело? Но размышлять было некогда – капитан вел их к пристани, где Алиенора увидела большое скопление людей. Среди них было много хорошо одетых женщин, которые ждали, пока на флагманский корабль погрузят их вещи. Подъехав поближе, она разглядела немало знакомых лиц.
Был там и Генри, лицо у него обветрилось и загорело. Он стоял, положив руку на плечо коренастого мальчика с темными медно-золотыми волосами. Сердце Алиеноры радостно екнуло – она узнала Иоанна и в тревоге оглянулась: где его старшие братья? Но их нигде не было видно. Напротив, впечатление такое, будто король собрал всех женщин своего семейства. У Алиеноры перехватило дыхание, когда она заметила свою дочь Иоанну, хорошенькую, как курочку. Девочка с опаской поглядывала в сторону матери. Какая это радость – снова увидеть Иоанну! Алиенора надеялась, что дочка не думает о ней плохо, что отец не отравил клеветой ее юный мозг.
Здесь была и королева Маргарита, которой теперь исполнилось шестнадцать, – внешне чистая копия Людовика. А еще Аделаида, ее младшая сестра, помолвленная с Ричардом, стройная брюнетка лет четырнадцати, уже наверняка созревшая для брака. Несносная Констанция смотрела на Алиенору с нескрываемым презрением. В двенадцать лет она вела себя вызывающе, обтягивающее белое блио подчеркивало каждую деталь ее широких соблазнительных бедер и маленьких грудей. В отличие от большинства девочек, Констанция коротко стригла волосы, отчего приобретала сходство с эльфом, однако, по мнению Алиеноры, это ничуть не делало ее интереснее. Но Констанция всегда хотела быть непохожей на других и привлекать к себе внимание. Рядом с ней стояла нежная Алиса Морьенская, бросая задумчивые взгляды на помолвленного с ней Иоанна, который не обращал на нее никакого внимания. А присматривала за всеми незаконнорожденная сестра короля Эмма Анжуйская, активная дама во вдовьем одеянии, очень похожая на своего отца, графа Жоффруа. Алиенора подозревала, что Генрих вызвал Эмму, чтобы та заняла место матери, томившейся в тюрьме. Чуть в стороне от них возбужденно беседовала стайка благородных девиц и дам, явно приглашенных прислуживать всем королевским домочадцам.
Когда сопровождение королевы спешилось, капитан придержал уздечку лошади, пока она спрыгивала на землю. Король отошел от общей группы и медленно, с бесстрастным лицом направился к Алиеноре. Та сделала формальный реверанс, потом в страхе поднялась, посмотрела на мужа и поймала его взгляд без малейшего следа эмоций.