– Не думайте вы об этом, – посоветовала Амария на свой простецкий манер. – Сплетни все это.
– Не уверена, – задумчиво сказала Алиенора. – Все было похоже на ночной кошмар, но он мне не приснился. Может ли зло сохраняться и после смерти? Не могу себе представить, что Розамунда искала моего прощения – странный способ просить прощения, пугая человека до полусмерти.
– Чепуха, да и только! – фыркнула Амария.
– Я знаю, что видела и слышала, – гнула свое Алиенора. – Тебя там не было. Но мы больше не будем об этом говорить.
– Может быть, миледи, – вмешался Фиц-Стефан, войдя в дом с чем-то, завернутым в материю, – за появлением призраков и не стоит ничего… Или вам все это привиделось. Может, то была тень или какое-то мелкое ночное существо. Вот тут для вас посылки от его величества.
Алиенора на какое-то время забыла о загадке лабиринта – она принялась разворачивать подарки, восторженно вскрикнула при виде ярко-алого блио, подшитого горностаем, который оказался в первом свертке. Во втором – седло, украшенное золотом и отороченное мехом. В третьем – расшитые подушки. Не забыл Генрих и про Амарию, к которой явно был расположен: ей он прислал льняной головной платок и аметистовую брошь.
«Мирные подношения, – сказала себе Алиенора. – Генри никогда не признает, что обошелся со мной – и нашими сыновьями – несправедливо, а потому вместо этого присылает подарки». Настроение у Алиеноры улучшилось, и улыбка заиграла на устах. Очень похоже на Генри… Это предвещало счастливое разрешение всех ссор.
Что же касается странной истории с Розамундой, то Алиенора знала: ей никогда не удастся убедить себя полностью, что она не была свидетелем некоего сверхъестественного явления. И ей пришла в голову ужасающая мысль, что Розамунда еще не обрела вечного покоя – надежды и желания каждого христианина, а тень ее обречена на бесконечное земное чистилище во искупление грехов. Эта мысль сильно напугала Алиенору, потому что она была уже немолода и ей вскоре предстояло предстать перед судом Господа. Может быть, она тоже будет обречена вечно бродить по земле в Пуатье, где злоумышляла изменнический заговор против мужа… или того хуже – по мрачной башне Сарума. Упаси, Господи! Нет, с этого дня надо жить мудро и добродетельно. И сразу все изменится, не без иронии подумала она, снова чуть улыбнувшись.
Матильда без особых трудов разрешилась, к радости Алиеноры, здоровым младенцем, которого назвали Вильгельмом в честь Завоевателя и отца королевы. Алиенора прибыла в Винчестер вовремя – ее внук как раз готовился появиться из материнского чрева, и она с радостью провела следующие недели в обществе дочери, глядя счастливыми глазами, как подрастает младенец.
Это было блаженное время, вот только его омрачил как-то утром приезд нового гонца. Тот привез два пакета одинакового размера.
– Это для королевы, – сообщил смотритель, кладя их на сундук. – Подарок от его величества.
Значит, Генри пытается помириться с ней! Алиенора улыбнулась и развернула первый пакет. Там оказалась богатая одежда: легкий летний плащ и капюшон из темно-синей парчи. И несколько ярдов красочно расшитой оторочки для одежды. Да, именно такие подарки должен подносить человек, который ищет примирения! Алиенора радовалась при мысли о том, что Генри думает о ней и ее хорошее мнение для него небезразлично. И конечно, такие подарки могли означать, что скоро она снова будет свободна.
Королева раскрыла второй пакет и, к своему удивлению, обнаружила в нем точно такие же предметы. Зачем Генрих послал два пакета, содержащие совершенно одинаковые подарки? Потом ее взгляд упал на небольшой клочок пергамента на полу, – вероятно, он выпал из одного пакета. Алиенора подняла его и увидела, что это своего рода квитанция, написанная каким-то придворным чиновником, который явно должен был предъявить ее королевскому счетоводу, но по ошибке вложил в подарки. Он наверняка будет искать эту бумажку. Но что на ней написано? «55 фунтов, 17 шиллингов за одежду для королевы и Бельбель, для нужд короля».
Кто такая Бельбель? И почему ей делаются такие же подарки, что и королеве? Алиенора перечитала последнюю фразу, и сердце у нее упало. Она вдруг поняла ответ. Конечно, эта одежда предназначалась для использования не королем, а наверняка этой самой таинственной Бельбель.
Разум Алиеноры был встревожен, и она решила, что, пока находится в Винчестере, должна отыскать Аделаиду, невесту Ричарда. При этом королева убеждала себя, что план развода Генри с ней и женитьбы на Аделаиде не мог прийти в голову самой французской принцессе. Но, увидев эту девицу, ставшую теперь красивой пышногрудой молодой женщиной двадцати с небольшим лет, Алиенора потеряла прежнюю уверенность.
Аделаида не пришла в восторг от визита королевы. Алиенора решила, что король ограничил круг ее гостей и посадил под стражу, потому как явно опасался, что Ричард нападет на замок, выкрадет Аделаиду и увезет к алтарю, лишив тем самым отца ценного аргумента в его хитроумной торговле с Филипом. А бедняжка, конечно, пережила столько поворотов судьбы, что, наверное, уже оставила всякую надежду выйти замуж. Аделаида, похоже, предполагала, что королева принесла ей известия об очередном неблагоприятном витке в ее судьбе или просто пришла позлорадствовать над неудачливой соперницей, – отсюда и понятная настороженность.
Вести разговор с Аделаидой оказалось непросто. На все вопросы Алиеноры следовал односложный ответ, и в конце концов королева сдалась. Аделаида питала к ней явную неприязнь, чему не приходилось удивляться, ведь, не будь Алиеноры, Аделаида вот уже девять лет была бы королевой Англии. Вместо этого Аделаиде приходилось сидеть взаперти, а ее молодые годы проходили бесцельно.
Неужели Аделаида и в самом деле влюбилась в Генри? И все еще продолжает любить его? Алиенора должна все выяснить. Надо убедиться, что эта страсть не похожа на ту, что разделял Генрих с несчастной Розамундой, что Аделаида не представляет для нее угрозы.
– Твоя жизнь, дитя, нелегка, – решилась Алиенора. – Ты уже давно должна была выйти за Ричарда и стать матерью прелестного выводка детишек.
Аделаиду передернуло, она посмотрела на королеву с неподдельным отвращением.
– Я и в самом деле должна была выйти замуж много лет назад, – многозначительно сказала она.
– Об этом ты можешь забыть, – ответила Алиенора. – Мой брак не утратил силу. Папа Римский не допустит его расторжения.
– Вы могли бы достойно удалиться в Фонтевро!
Это было обвинение.
– У меня нет склонности к монашеской жизни, – спокойно ответила Алиенора, хотя ярость закипала в ней, желчью подступая к горлу. – Это все придумал Генри, чтобы сохранить за собой мои земли.
– За этим стояло нечто гораздо большее! – возразила Аделаида. Ее глаза метали искры. Они были зеленые, как у кошки, и полны яда. – Вы не хотели отдавать мужа другой – более молодой женщине. Вы не могли принять, что он хочет иметь женой меня, а не вас.
– Ты еще скажи мне, что он тебя любил, – презрительно произнесла Алиенора. – Позволь мне заверить тебя, что я уже слышала это прежде. Только тогда речь шла о Розамунде.