– Он любил меня… и все еще любит! – воскликнула Аделаида.
– Как мило! – ухмыльнулась Алиенора, решительно не замечая огонька страха, который вспыхнул в ней со словами этой девчонки. – До чего же ты невинна! Он любит ее! Какое это имеет отношение к королевским бракам, которые заключаются из соображений выгоды и политики? Неужели ты, глупое дитя, считаешь, что любовь когда-либо играла роль в политике Генриха? Я думала, в тебе больше здравого смысла.
Аделаида вскочила на ноги, при этом складки ее блио натянулись. Алиенора в ужасе уставилась на нее: Аделаида была беременна.
– Разве это не плод любви? – с торжеством воскликнула принцесса, поглаживая свой увеличившийся в размерах живот.
– Любая шлюшка может затащить мужчину в постель, – язвительно заметила Алиенора, вот только ее голос прозвучал хрипло, губы пересохли. – Любовь тут ни при чем. Полагаю, ты собираешься сказать мне, что понесла от короля.
– Да! – ответила Аделаида.
– Скажи мне, как ты могла обесчестить Ричарда – того, с кем ты была обручена?! – воскликнула Алиенора, вскочив с места. Она была оскорблена до глубины души. Как Генри решился уложить в постель ту, которая была предназначена в жены его сыну?! Она не могла в это поверить, даже зная его ненасытные аппетиты. – Позор на твою голову, развратница!
Теперь Аделаида уже рыдала:
– Он любит меня! Вы не захотели отойти в сторону и позволить нам жениться. Это ваша вина!
Алиенора проигнорировала ее слова. Желание сделать больно сопернице было так сильно, что она не могла ему противиться.
– Ты знаешь, что у него есть другая любовница? – с издевкой спросила она.
Удар достиг цели. Аделаида уставилась на нее, раскрыв рот.
– Вы лжете… чтобы уязвить меня. Я в это не верю!
– Я тоже не верила до вчерашнего дня, – сказала Алиенора. – И если бы не глупая ошибка какого-то чиновника, то до сих пор пребывала бы в неведении. Но как я это узнала, к делу отношения не имеет. Ее зовут Бельбель. Походящее имя для шлюшки. Но ты это и сама знаешь. И ты знаешь, что Генри не способен оставаться преданным мужем. – Алиенора с отвращением смотрела на разразившуюся потоком слез Аделаиду. – Единственное, что имеет значение в этой истории, – мой сын Ричард, с которым ты обручена. Он не должен понести никакого ущерба, – прошипела она. – Если он узнает о твоем позоре, то наверняка убьет тебя… и своего отца. И весь мир будет аплодировать ему за это.
– Он знает, – рыдая, проговорила Аделаида, и теперь в ее голос снова вернулась вызывающая нотка. – Ему все равно. Он хочет жениться на мне, только чтобы досадить отцу, чтобы лишить короля самого дорогого для него человека. И через меня он хочет заключить союз с моим братом.
Алиенора онемела от этих слов. Ричард знал. Конечно, он знал. Она вспомнила, каким странным взглядом Ричард смерил отца.
Королева оставила Аделаиду рыдать, а сама, пошатываясь, отправилась к себе. Мысли ее мешались. «К чему пришла наша семья, если Генри и Ричард фактически вступают в сговор, заключают такие подлые закулисные сделки?» – спрашивала она себя. Неужели в мире не осталось чести? А эта глупенькая обманутая девочка – ни больше ни меньше как принцесса Франции, – которая стала пешкой в этой игре? Филип объявит войну, если узнает об этом.
Но может быть, вполне может быть, что он и знает. Филип способен обвести вокруг пальца кого угодно и, возможно, использует их в собственной игре, собираясь посмеяться последним.
Алиенора начала выдумывать извинения… Не для мужа – для него уже нет искупления в том, что касается его отношений с женщинами, он раб своего неуправляемого необузданного члена, который словно живет независимой жизнью, наплевав на все нормы нравственности! Но Ричард… Ричард, говорила она себе, просто занял прагматическую позицию… и к тому же рыцарскую: ведь он не отказывается от своей обесчещенной невесты. Так вести себя может лишь благородный человек. Большинство других просто отказались бы от Аделаиды или потребовали бы от соблазнителя удовлетворения. Но Ричард не принадлежит к большинству: он лев среди смертных.
Утешив себя этими рассуждениями, Алиенора решила, что никому не будет говорить об этом. Если молчание и ее делает участником сделки – пусть так оно и будет. Она даже прониклась в глубине души сочувствием к Аделаиде, хотя та и была противной девчонкой. Что же касается Генри… то Алиенора не могла чувствовать ничего, кроме отвращения, прежнего, привычного омерзения, которое вызывала у нее его необузданная похоть, только на сей раз гораздо более сильного, потому что этим муж причинил боль не только ей и Аделаиде, но и – что гораздо важнее – ее обожаемому Ричарду. Но Алиенора готова была заглушить в себе это чувство ради сына.
Неужели некоторое время назад она и в самом деле желала возвращения Генри в ее постель? Она, вероятно, была не в себе! За этот день что-то умерло в королеве, и, похоже, без надежды возродиться.
В день святого Андрея Алиенора прибыла в Вестминстер, где должна была воссоединиться с мужем и сыновьями. Их общего присутствия потребовал Генрих ввиду войны, разыгравшейся в Пуату этой осенью между Жоффруа и Иоанном, с одной стороны, – Жоффруа всегда был готов подлить масла в огонь, – и Ричардом, который доблестно защищал свои земли, – с другой. И только после строгого приказа отца братья опустили мечи и приехали на север – в Англию. Они уже расселились во дворце, подозрительно поглядывая друг на друга, когда Генрих вышел встречать Алиенору на речную лестницу дворца.
– Приветствую, – оживленно сказал он, когда жена вышла из лодки. Он взял ее руку, прижал к губам. – Добро пожаловать, миледи. Давно жду твоего приезда.
Алиенора тут же насторожилась. Генри что-то нужно от нее. Наверняка Аквитанию для Иоанна! Иначе чем еще объяснить приветливые слова и фальшивые улыбки?
– Приветствую, милорд, – пробормотала она, думая об Аделаиде и неизвестной Бельбель. Она вытащила ладонь из рук Генри. Прикосновение мужниной руки в этот миг было ей невыносимо. – Значит, наши мальчики снова подрались. Неужели ты считаешь, что они смогут сохранять мирные отношения, когда ты подстрекаешь их к войне?
– Я подстрекаю их? – скосил на нее глаза Генри. Да, нелегко с ней придется. – Они должны научиться подчиняться мне.
– Они уже взрослые мужчины и имеют собственное представление о том, что хорошо и справедливо, – произнесла Алиенора. – Сила не всегда одерживает верх над правотой, Генри.
– Почему тебе всегда хочется выставлять меня неправым? – обиженно спросил он, его хорошее настроение быстро улетучивалось.
– Ну, если тебе хочется принять это на свой счет… – улыбнулась Алиенора.
– Нам нужно поговорить, – сразу перешел к делу Генри. – Я вызвал тебя, чтобы ты помогла мне установить мир между принцами, а не ссориться со мной. Я созвал также Большой совет, потому что нам нужно утвердить назначение нового архиепископа Кентерберийского. Я назначил Болдуина. Он благочестив. Вообще-то, Болдуин – этакий мрачноватый комок нервов и наверняка предпочел бы остаться монахом, но он будет мне полезен.