— Не знаю.
— Будем искать, будем узнавать! Нашел самое время — светиться-то!
— Ну а что делать-то?! — вопрошал Абзац. — А «кидать» как будем — налетом? Чтобы времени даром не тратить — что с ними чикаться-то! Чулки твои на голову и вперед с песнями! Сами все отдадут — вот увидишь!
— Ну ладно, — решила Света. — Наверное, так и сделаем. Не в первый раз, как говорится, замужем. Но стрелять не разрешаю. Только пугать. И собери всю нашу форму. Маски в шкафу на верхней полке. Ну ладно, я внизу, в машине. Стволы не забудь, скрипач хренов. Хотя нет, Дато велел без лишнего шума. Это только ты у нас и умеешь стрелять, пугать да мочить! А лучше без людей в квартиру проникнуть. Дождаться, пока они уйдут, и влезть без шума.
— Ну ладно, раз уж ты у нас такая умная, сама руководи, что и как!
— Да уж, конечно, я, а то кто же еще будет руководить, не ты же, рыжий недоумок? Ну ладно, пошли быстрее, хватит тут заседать!
На сем запись завершилась.
Господи, да что же я стою-то здесь в коридоре, как баран перед новыми вратами! Срочно эвакуировать Сонину мамулю из ее квартиры!
Не помня себя, помчалась я к ее маме, чтобы устроить ей дополнительную встряску в день похорон зятя. Дверь мне открыла очень полная усатая женщина с такой же прической — черной высокой шишкой, как и у ее стройной пока дочери.
— Что вам угодно? — произнесла матрона таким низким и зычным голосом, каким отдаются команды для построения солдатского взвода.
— Мне угодно депортировать вас и вашего мужа в целях сохранения вашей личной безопасности. Только на один день! — выпалила я и переступила через порог.
Затем, не давая опомниться внушительной тетке, выложила ей все, что считала нужным, то есть сильно приукрашенную правду.
Сонина мама долго глотала воздух, как рыба, вытащенная из воды, затем слабо вскрикнула:
— Сеня, Сеня! — и рухнула на пол со страшным грохотом.
О боже!
Но это оказался совсем не глубокий обморок, потому что она тут же подняла с пола голову и сказала подскочившему к ней и, видимо, привычному к таким падениям Сене: «Я так и знала, у нашей Сони вечно одна беда за другую цепляется. Вона Володька куда ее втравил!»
Вместе с Сеней мы подняли ее с пола и водворили на тахту. Сеня изо всех сил махал над ней «Тарасовскими вестями». В общем, все было как полагается. С помощью титанических усилий и взыванию к мобилизации душевных сил во спасение удалось мне, наконец, сдвинуть Сонину маму с насиженного места. Стеная и возмущаясь бездействием властей, погрузила она свое внушительное тело на заднее сиденье автомобиля. Узнав, что я частный детектив, она, по-моему, вообще утратила всякую ориентировку и решила покориться судьбе.
И вот вся семья в составе Сони, ее сына, ее мамы и папы водворилась в моей квартире. Никитка куролесил, разбрасывая в коридоре бог весть откуда взявшийся серпантин и катушки ниток. Эти действия сопровождались оглушительным визгом, и я возрадовалась в душе, что все это ненадолго, и возблагодарила бога — ведь он покамест уберег меня от такой напасти, как свои дети.
Соня к моменту моего появления уже опустошила вторую бутылку коньяка в моем баре, предназначенную для особых гостей: таких, как, например, хозяин «Морского конька» в моей спальне! Дедушка Сеня засел за телефонный справочник и вознамерился оповестить все мыслимые и немыслимые инстанции о творящемся вокруг беспределе и бездействии властей.
По-моему, он раньше возглавлял какие-то бесчисленные оргкомитеты по борьбе со всевозможными безобразиями — пьянством, воровством и прочим. Мне пришлось незаметно отключить телефон и пресекать его попытки позвонить от соседей на телефонную станцию, чтобы нажаловаться ее начальнику.
А Сонина мама, Лидия Марковна, перерыв содержимое моей аптечки и приняв дозу разнообразных медикаментов, к моему ужасу, в лошадиных дозах, вместо того, чтобы после этого мирно улечься и полностью отдаться страданиям в стиле персонажей Достоевского, принялась метаться туда и сюда, громыхая басом:
— Танюша, ты нам гарантируешь, что в нашей квартире сохранится порядок? Может, расскажешь, что ты там задумала! Как бы хуже чего не вышло, знаешь ли! А то, может, лучше отец позвонит в соответствующий отдел, всех там вздрючит как следует, да этих бандитов живо — за ушко да на солнышко!
Словом, в моей квартире возникла обстановка примерно такая же, как в курятнике, куда пробралась лиса — везде пух и перья, визг, писк, паника и бестолковщина.
Между тем времени у меня было в обрез, но я, поминутно глядя на часы, контролировала ситуацию. У меня давно уже созрел, казалось бы, совсем наивный планчик, секрет которого заключался в его бесхитростности.
Бандитов в первую очередь интересовала голова Дианы. Подобных голов я им могла предоставить сколько угодно. Немного умения, немного ретуши — и я им Диану из чего угодно слеплю!
У меня дома был настоящий театральный грим и всевозможные краски — акварель и гуашь. Среди них был и бронзовый цвет, и серебряный, и золотой. Прихватила я и еще одну нужную вещицу — фен — и покинула свою квартиру-курятник, оставив за дверью вопросительное кудахтанье и возмущенное кукареканье.
…Игорек Шемякин был алкоголиком-интеллигентом. Он давно уже поселился в просторном каменном гараже, где раньше, в его удалые годы, стояла личная «Волга». Теперь же в гараже стоял продавленный диван, стол со стулом да унитаз за ширмой, который он присобачил, когда потерявшая последнее терпение жена указала ему на дверь. Но главной достопримечательностью этого нехитрого жилища было не это.
Там находилась совершенно необыкновенная коллекция, не имеющая вовсе никакой цены, но замечательная своим подбором и тематикой. Это были исключительно предметы советского времени — бесчисленные бюстики и скульптурки в рост, алые флажки, всевозможные значки и памятные медали и даже небольшие флажки «за лучшие надои» и «передовику пятилетки». Были также плакаты и картинки, а еще настольная композиция «Ленин в шалаше».
Я не могла сказать точно, откуда и по какому поводу я была знакома с Игорьком. Кажется, это было по делу Кабана… Но в трудную минуту в его гараже всегда можно было найти прибежище. Он был мне рад всегда, даже когда я являлась, как сейчас, с пустыми руками.
— Игорь, ты не возражаешь, если я позаимствую одного из твоих друзей, — сказала я, указывая на батарею всевозможных гипсовых и бронзовых голов. — Только без бороды и усов и лучше без кепки.
— Без кепки есть вот с лысиной, — предложил Игорь. — Но с усами и бородой.
— Не то, — я лихорадочно перебирала бюстики, — продал бы ты их, что ли куда!
Это я уже говорила зря. Игорь умудрился пропить «Волгу», дачу и все свои сбережения бывшего начальственного завгара при обкоме, но расстаться со святая святых он не мог. Правда, все до одной эти головы получали от него щелбаны в минуты расстройства и раздражения, но большинство времени они содержались в достойном уважении — с них даже периодически стряхивалась пыль.