Кроме того, мне ещё предстояло отвезти Донну в аэропорт. Все хорошее когда-либо кончается, и отпуск Донны, увы, не стал исключением. Сегодня днем она улетала в Стокгольм. Эх, несчастный я! Я уже заранее представлял, как буду тосковать по ней. И все же…
Покончив со своим занятием в туалете, я вышел в вестибюль и прошагал через стеклянные двери на залитую солнечным светом подъездную аллею "Сан-Винсента". Обычно я езжу на взятом напрокат "мерседесе", но в это утро, ещё не оправившись от ночных излишеств, решил прогуляться пешком. Чтобы добраться до моей квартирки в Пальма-Нове, мне предстояло преодолеть около мили.
Несмотря на бурное строительство, развернувшееся в последние годы в Магалуфе, приличную дорогу до Пальма-Новы до сих проложить так и не удосужились. Едва ли у кого-то повернется язык назвать дорогой кое-как заасфальтированное чудовище, карабкающееся в горы, затем сбегающее вниз в торговый центр Магалуфа и уныло тянущееся вдоль побережья. По обеим сторонам этой верблюжьей тропы громоздятся кучи гравия, наваленные специально для того, чтобы было удобнее сломать чудом уцелевшую после преодоления дороги лодыжку.
Отважно покоряя все препятствия, я пробирался между растущими, как грибы, отелями и быстро строящимися жилыми домами. Работа кипела. Каменщики, стекольщики, маляры, штукатуры и облицовщики сновали повсюду, как муравьи. Еще бы — большинство этих сооружений предполагалось заселить ещё до окончания курортного сезона. Мысленно пожелав строителям удачи, я заковылял дальше. Да, работка у них и впрямь была — врагу не позавидуешь. Как-никак, температура на солнцепеке нередко превышала сорок градусов, а спрятаться порой бывало негде.
Я забрался на гору и приостановился перевести дух. Внизу расстилался торговый центр Магалуфа. Крохотный городок буквально кишел туристами, оживленные орды которых слонялись по бессчетным магазинчикам и лавчонкам и заполоняли многочисленные бары и закусочные. Это зрелище всегда доставляло мне удовольствие. Насколько оно отличалось от мрачного уныния зимних улиц Ливерпуля, где я торговал швейными машинками и взимал долги с неплательщиков. Лично я убежден, что согласился бы работать здесь вообще задаром — ради солнца и красок.
Ха! Кто это сидит за столиком под навесом, потягивая холодное пиво и пожирая своими бесстыжими ирландскими глазищами прелести двух моих клиенток, как ни сам Патрик Холмс… Поразительно беззастенчивый мерзавец! Патрик, как вы помните — тоже курьер "Ардмонта" на Мальорке, который в свободное от ухлестывания за моими клиентками время является также представителем компании в Пальма-Нове.
Патрик — привлекательный малый, примерно одних лет со мной, с черными вьющимися волосами. В данную минуту он старательно обхаживал Глэдис Уэнтворт и Эсму Болд, пару прехорошеньких девятнадцатилетних кобылок из Лондона, деливших номер в "Сан-Винсенте".
А на девиц и впрямь стоило посмотреть. Эсма, та, что поменьше ростом обладательница потрясающей фигуры, большую часть которой сейчас охотно демонстрировала, облаченная в вызывающе короткие синие шортики и соответствующий топ. Волосы у неё длинные и темные, зубки — ровненькие и блестящие, да и вообще, между нами мальчиками говоря, отказать такой девчонке — ну совершенно невозможно.
Глэдис, напротив — естественная блондинка; возможно, не такая хорошенькая, как Эсма, но секс прет у неё изо всех пор, а груди… Эх! Это — отдельный разговор. Патрик, гнусный ловелас, уже окончательно обнаглев, совершенно в открытую пожирал их глазами, лишь для приличия скрытыми за темными стеклами защитных очков.
Ничего, сейчас я расстрою твои коварные планы, потрошитель корсетов.
Когда я подкатил к столу, Патрик сперва испуганно подпрыгнул, а потом радостно (вот подлый притворщик!) замахал руками.
— Вы только посмотрите, кто к нам пожаловал, бегорра! Садись на всю задницу, Расселл! Ты выглядишь потертым, древним, усталым и остро нуждающимся в кружечке холодного пивка.
Я поздоровался с девицами и метнул на нахала уничтожающий взгляд.
— Странное дело, Холмс, я вовсе не ощущаю себя потертым и усталым, хотя от пивка не откажусь. А вот ты, по-моему, уже с завидной постоянностью бьешь баклуши.
— Что ты, старина, я тут просто из последних сил выбиваюсь, в поте лица советуя твоим клиенткам — твоим, обрати внимание! — как им лучше провести остаток дней на этом волшебном острове.
— Прости меня, Патрик, — всплеснул руками я. — Издалека мне показалось, что ты просто хлещешь пиво и соблазняешь хорошеньких девушек.
Девицы, как и ожидалось, захихикали.
— Боже упаси! — возмутился Патрик, отхлебывая из стакана пиво. Я злорадно отметил, что несколько капель пролились на его голубую махровую рубашку. — Ой, видишь, что ты натворил! У меня от обиды даже руки задрожали.
Я велел подчалившему официанту принести мне пива, потом повернулся к Эсме. При виде её огромных карих глаз у меня засосало под ложечкой.
— Что же, интересно знать, он вам насоветовал? — спросил я.
— Он, э-ээ, предложил свозить нас на сегодняшнюю фиесту, — ответила она с хитрой улыбкой. — По его словам, мы с подружкой вам не по зубам.
— Послушай, Рассик… — льстиво начал Патрик.
Я отмахнулся от негодяя, который давился от душившего его смеха, и заговорил голосом, преисполненным праведного гнева:
— Что ж, милые дамы, если вы хотите проскучать весь вечер в обществе непревзойденного зануды, то смело принимайте его предложение. Вечер, конечно, пропадет, но зато вы всласть отоспитесь.
Патрик хохотнул.
— Ладно, Расс, твоя взяла. Девушки, я удаляюсь, оставляя вас на попечение более достойного кавалера. Хочу только предупредить напоследок: ни в коем случае не соглашайтесь танцевать с ним. Он грациозен, как страдающий от мозолей носорог, и остаток своих дней вы проведете на костылях; если, конечно, сперва не истечете кровью.
— Ревность, — торжественно изрек я, принимая пиво от подоспевшего официанта, — последнее и жалкое прибежище побитых неудачников. Тем более, когда речь идет о таком отъявленном вруне. Между прочим, в течение двух лет подряд я был непревзойденным чемпионом Южной Англии по фру-фру, а по части ватутси мне вообще не было равных. Меня называли северным Альбертом Финком!
— А кто такой Альберт Финк? — завороженно спросила Глэдис. Бедняжка, похоже, даже не слыхала о чувстве юмора.
— Косоглазый болтун с кривыми ногами, — охотно пояснил Патрик. Прославился тем, что изобрел специальные пуанты для одноногих балерин.
— Перестаньте дразнить ее! — прыснула Эсма. — Бессовестные!
Однако в её взгляде читалась нескрываемая нежность. Похоже, Эсма всерьез втюрилась в нашего ирландского сердцееда.
— Что ж, мне пора, — провозгласил я, оставляя полстакана недопитого пива. — Увы, работы — непочатый край. Я не могу позволить себе прохлаждаться, как некоторые.
— Да, ты прав, — сочувственно пожал плечами Патрик. — Передавай привет Донне. Ей ведь, кажется, в четыре часа уезжать, бедняжке.