Двадцать томительных минут спустя тяжелая дверь приоткрылась и в каморку вошел пузатый полицейский в мешковатом мундире, заляпанном неровными жирными пятнами. Остановившись перед нами, он заложил пальцы за ремень, немного постоял, покачиваясь на носках и на пятках, потом буркнул по-английски, указывая на меня:
— Ты первый!
Мое сердце судорожно забилось. Покосившись на Патрика, я произнес с наигранной веселостью:
— Если я не вернусь, передай всем, что я пал смертью храбрых. Все свое состояние завещаю тебе. Прощай, друг.
— И выпивку тоже? — выкрикнул он вдогонку мне.
Я проследовал за Педро-Пузаном по длинному мрачному коридору. Не сойти мне с этого места, если в темных углах не попискивали крысы или какие-то другие мерзкие твари. Хотя, готов допустить, что это были давно не смазывавшиеся дверные петли. Миновав несколько обитых железом дверей, мы наконец остановились перед одной из них. Постучав, а потом подув на ушибленные костяшки пальцев, Брюхан пропустил меня вперед. Я ожидал, что окажусь в полутемном подвале, к стенам которого прикованы тощие, как скелеты, заключенные, извивающиеся под пытками инквизиторов. На самом деле, меня ввели в светлый и довольно уютный кабинет.
За крупным письменным столом восседал невысокий плюгавый и тощий, как глист человечек с черными как смоль волосами и тонюсенькими усиками. Вперив в меня пытливый взгляд, он указал на стул. Я сел, чувствуя себя на толику счастливее.
— Ваша фамилия? — спросил он, изготовившись писать.
— Тобин. Т, о, б, и, н. Рассел Тобин.
— Адрес и род занятий?
Я сказал.
Человечек приподнял голову.
— Как случилось, что вы пришли на дискотеку вместе с американцами?
Я выложил все без утайки.
— Вы видели, кто ударил американца ножом?
— Нет, — ответил я машинально, даже не подумав.
— Но вы при этом присутствовали?
— Было темно и очень многолюдно. Я ничего не видел.
Я не собирался ни в чем признаваться. Свидетелей у них было и так хоть пруд пруди, а мне вовсе не улыбалось торчать у них в течение месяца, дожидаясь вызова в суд. Чутье подсказывало мне, что нужно все отрицать. Мне предстояло жить и работать на Мальорке и, чем меньше меня ожидало общения с полицией, тем приятней обещала быть моя жизнь. Тем более, что один из злополучной четверки испанцев, захваченный в плен Барни, уже находился в руках местных блюстителей порядка.
— Значит, ничего полезного вы мне не сообщите? — заключил инспектор.
Меня так и подмывало выкрикнуть, что зачинщик — Дюк Стаффорд, который устроил всю эту кутерьму в рекламных целях, но я сдержался. Стаффорд ещё свое получит. Отныне за его заведением будет глаз да глаз. Любой чужестранец, занимающийся в Испании собственным бизнесом, остается чужестранцем. Один неверный шаг — и его вышибают под зад коленкой.
— Хорошо, вы можете идти, — вздохнул инспектор и перевел взгляд на Педро. — Приведите второго мужчину.
Когда дверь за Брюханом и Патриком захлопнулась, я заговорщически прошептал Лайле и Аманде:
— Учтите — про драку с ножом ни гу-гу. Вы ничего не знаете — ясно? — Я боязливо оглянулся по сторонам. — Нас наверняка подслушивают. Если вас заметут как свидетелей, нам всем конец. Усекли?
Девушки с готовностью закивали.
— Ой, как интересно! — Лайла захлопала в ладоши.
— Нет, мне это не в лом, — поморщилась Аманда.
Женщины!
Минут десять спустя вернулся Патрик, сияя, как новенькая песета, и идиотски ухмыляясь.
— Ха! Представляете — его двоюродный брат живет в Дублине!
Ну и везет же этому прохвосту!
— Все вы ирландцы одним миром мазаны, — проворчал я.
— Угу. Мы уж почесали языки про старый добрый Дублин. Старина инспектор хочет как-нибудь махнуть туда. Славный малый.
Настал черед Лайлы. Двадцать минут проползли в томительном ожидании. Господи, подумал я, похоже, она влипла. Неужели брякнула, что видела, как упал Сэмми? Я уже мысленно представлял себе, как меня ведут обратно и инспектор грозно вопрошает: "Почему вы утаили от меня то, что рассказала эта милая девушка? Что ещё вы скрываете?" Я уже слышал, как он скомандовал: "Педро, прикуй этого негодяя к стене и принеси каленое железо. Ты у меня запоешь, английский мерзавец!"
Дверь открылась. На пороге возникла Лайла, улыбавшаяся точь-в-точь, как Патрик.
— А меня угостили кофе, — похвасталась она.
— Странно еще, что он не пригласил тебя на ужин, — пробурчал я.
— Как раз пригласил, — фыркнула она. — И был страшно разочарован, когда я ответила, что мы завтра улетаем домой.
Я облегченно вздохнул и расслабился.
— Тебе не плохо? — озабоченно спросила Лайла. — Ты весь вспотел.
Аманда отсутствовала примерно столько же, а вернулась, восторженно сияя, как последний Патрик.
— Он просто лапочка. Такой внимательный и заботливый. Спросил, приедем ли мы с Лайлой сюда на следующий год. Я пообещала, что мы постараемся.
Когда лендровер подвез нас к тому месту, где я оставил свою машину, было уже около трех утра. Автомобиль Патрика стоял неподалеку.
— Устала? — спросил я Лайлу.
Она рассмеялась.
— Нет, нисколько. Я слишком возбудилась, чтобы теперь уснуть.
— Прокатимся?
— С удовольствием.
Я повернулся к Патрику.
— А у вас какие планы? Спать?
— Со временем, — ухмыльнулся этот котяра. — Но вы можете нас не ждать. Покатайтесь.
— Девушки до полудня пробудут в Пагуэре. Мы уговорились с Лайлой встретиться потом у "Сан-Винсента" и поваляться на пляже. Хотите присоединиться к нам?
— Конечно! — радостно воскликнула Аманда.
— Разумеется, — улыбнулся Патрик. — Значит, около двенадцати увидимся.
Мы распрощались и Патрик с Амандой отчалили, держась за руки. Я распахнул перед Лайлой дверцу "мерседеса".
— Куда прикажете, мадмуазель?
— Куда скажешь.
— Есть хочешь?
Она чуть призадумалась.
— Пожалуй, да. Что-то я вдруг проголодалась.
— Я знаю одно местечко, где тебя совершенно задаром угостят роскошным сандвичем с курицей и чашкой ароматного кофе впридачу.
— Чего же мы ждем — поехали!
Я, улыбаясь до ушей, запустил мотор и покатил в Пальма-Нову.
* * *
Случилось так, что мы напрочь позабыли про сандвич с кофе. Когда я вышел из ванной, уже готовый топать на кухню, чтобы заняться стряпней, Лайла стояла у раскрытого балкона, любуясь на предрассветный залив. В комнате было темно, но лунный свет призрачно озарял её волосы.