– Вспомни, о властитель, так уже бывало… Прекрасная царица просто глубоко уснула…

– Брат, – прорычал халиф. – Здесь нас трое, посторонних нет. Не надо пытаться обмануть меня… Я чувствую, что беда уже здесь, у ложа моей прекрасной жены…

– Ты прав, о властитель, – кивнув, проговорила Герсими. – Шахразада сейчас более чем далеко отсюда. Боюсь, что для возвращения ей понадобится много времени. Но беды нет никакой – ибо это всего лишь сон, пусть и удивительно, необыкновенно глубокий.

– Но что делать? Как ее разбудить?

– Твоя любовь к Шахразаде должна подсказать тебе это… Тут бессильны любые советы и советчики.

Шахрияр странно посмотрел на невестку, но не сказал ни слова. Ей же его мысли были видны, как на ладони.

«Моя любовь должна подсказать мне… Подсказать, но что? И есть ли она еще?»

Только сейчас халиф задумался, что произошло с его чувствами к жене за эти годы. Попытался вспомнить тот трепет, что охватывал его каждый раз, когда он касался руки Шахразады, когда целовал ее. И не смог… Лишь беспокойство за царицу жило в его разуме. А душа? Душа, похоже, спала.

– Аллах всесильный и всевидящий, – прошептал халиф. – Быть может, ты поможешь мне?

Свиток тринадцатый
(увы, даже в самой прекрасной сказке!..)

Мейф ад-Дин раскинулся на ложе в сладостном изнеможении. Фарида прикорнула рядом, наслаждаясь тем, сколь прекрасен может быть миг соединения тел.

Он обернулся к своей жене и нежно обнял ее:

– Ни одна другая женщина в мире не может зажечь во мне такого огня! Ты волшебна… Это столь же невероятно, сколь и великолепно… Я благословляю тот день, когда стал твоим мужем!

– Я твоя раба, господин мой, я твоя жрица страсти, я твоя жена… И никогда не откажу тебе в ласках, каких бы ты ни возжелал… – с тихой гордостью произнесла Фарида.

– Подай же мне вина, прелестная моя…

Она выскользнула из его объятий и подошла к единственному в комнате столику. Налив из графина шербета в серебряную чашу, она почтительно поднесла Мейф ад-Дину.

– Вот, мой господин, выпей – и оживи… Фарида решила, что не будет ничего дурного, если она воспользуется еще одной хитростью, о которой ей не так давно рассказала ее кормилица. Она опустила руку в золотую корзиночку, которую собрала та перед свадьбой, извлекла оттуда изящный алебастровый кувшинчик и вылила на ладонь несколько капель темно-розового масла. Согрела капли в ладонях и принялась массировать грудь и живот Мейф ад-Дина нежными чувственными движениями.

– Пахнет тобой… – полусонно пробормотал он.

– Но ведь ты не возражаешь, господин мой? – Руки ее дразняще двигались по его широкой груди. – Ты был великолепен, мой повелитель, а в благодарность я хочу доставить тебе удовольствие… – Тонкие пальчики шаловливо скользили по гладкой коже.

– По-моему, ты хочешь распалить меня вновь, маленькая гурия! – Глаза Мейф ад-Дина блеснули. Он сам взял кувшинчик и принялся растирать розовое масло по ее нежной груди.

– У тебя дивные перси, Фарида. Увидев их, невозможно не коснуться! – Пальцы его нежно оттягивали и пощипывали соски.

– Ты нравишься мне, господин мой… – нежно прошептала она и удивилась тому, как много значат эти столь простые слова.

Благородная голова, высокие скулы, тонкий и решительный нос, чувственные губы…

– Ты маленькая колдунья, Фарида, – он поигрывал ее сосками. И вдруг быстрым движением опрокинул ее на ложе и оказался сверху:

– Нет и не будет женщины прекраснее тебя… – Губы его прильнули к ее губам. Он целовал ее медленно, плавно переходя к шее, спускаясь к груди и возвращаясь обратно. Поцелуи его обжигали шелковистую кожу. Он нежно прикусил ее мочку, шепча:

– Кажется, я никогда не смогу тобою насытиться, о моя Фарида, моя прекрасная капелька росы…

Он овладел ею медленно и очень нежно.

– Ты создана для любви, и я буду любить тебя. Ты подарила мне наслаждение, какого я не мог и представить… И я дам тебе годы радости, о моя несравненная, прекрасная супруга…

О как прекрасно принадлежать Мейф ад-Дину! Как счастлив был тот миг, когда имам назвал их супругами. Ведь он не жесток, не суров, страстен…

Нежные тайные мускулы сжали его нефритовый жезл, и молодой супруг сладко застонал.

– Тебе это приятно, господин мой? – спросила она, заранее зная ответ. Он же просто ускорил ритм движений, и она прерывисто вздохнула.

– А тебе это приятно? – спросил он.

Долгое время они соревновались на любовном ристалище, вновь и вновь соединяя тела и души, пока наконец не рухнули в изнеможении на ложе. Но Мейф ад-Дин так и не выпустил Фариду из объятий, счастливо улыбаясь.

– Чему ты смеешься, господин мой?

– Просто я счастлив, моя прекрасная, – отвечал он.

Наконец сон пал на обнявшиеся тела. Глухая ночь, подобно толстому покрывалу, обволокла дом визиря, даровав часы отдохновения всем, кто в них нуждался. И даже тем, кто не хотел ни минуты покоя.

– И так она лежит уже семь долгих дней и ночей…

Лекарь качнул синей чалмой – сказать ему было нечего, но и не ответить он не мог. Его собрат по ремеслу, родом из княжества Райджива, позволил себе молча подойти к ложу и осторожно взять в руки кисть царицы. Зачем-то посчитал пульс и так же молча отошел. Еще один целитель, с раскосыми глазами, в пестро расшитом халате, тоже прислушался к пульсу царицы, внимательно осмотрел ее ногти и ладонь. И тоже отошел в сторону, не сказав ни слова.

Халиф не обращал на эти действия почти никакого внимания. Он стоял на коленях у изголовья и вглядывался в спокойное и отрешенное лицо жены. Каждый вздох он встречал улыбкой, надеясь, что Шахразада просыпается. И каждый раз глаза его гасли при виде плотно сомкнутых век.

«Должно быть, я чем-то прогневал Аллаха всемилостивого… Но чем? И отчего он не дает мне никакого знака? Никакой надежды?»

– Что скажете, почтенные? – поинтересовался Шахземан.

– М-м-м, – на правах хозяина заговорил придворный лекарь. – Следует сказать, что все стихии равно пребывают в теле царицы, ни одна из них не одержала верха…

– Уважаемый, – голос первого советника стал сух. – Оставь эту болтовню тем, кто в нее верит. Ответь всего на один вопрос: что с нашей царицей?

– Она здорова, о мудрейший, – пожал плечами несколько обиженный лекарь. – Она просто глубоко спит…

«Вот уж открытие…» – хихикнула про себя Герсими. Она устроилась в самом дальнем углу опочивальни, тоже ожидая мига пробуждения Шахразады.

– Я согласен с уважаемым Исмаилом, – прибавил индиец. – Царица здорова и полна сил. Быть может, ее сон вызван чрезмерной усталостью…