Вскоре юноша почувствовал, что не в силах более оставаться одетым, что удобный кафтан грозит превратиться в путы, что он не в силах более удерживаться и лишь едва касаться ее прекрасного тела через несколько слоев одежды. Он, осмелев, обнял плечи девушки и прижал ее к себе так, словно не собирался разжимать этих объятий никогда.
– Я… Я хочу… хочу насладиться тобой, мой прекрасный, мой желанный… – едва слышно проговорила Амаль. Проговорила и сама удивилась тому, что смогла произнести эти слова вслух.
– Я мечтаю о тебе, моя греза…
– Я твоя… Я твоя… – проговорила она, чувствуя, как ее возлюбленный осторожно снимает булавки с хиджаба, освобождая волосы.
Прикосновение этих прекрасных кос стало для юноши настоящим ударом, подобным удару бича. Ибо, только почувствовав их шелковистую тяжесть, убедился он, что это вовсе не сон, что самая желанная девушка в мире принадлежит ему не в грезах, а наяву.
Он взглянул в лицо любимой и не мог не задохнуться от счастья. Но мудрый внутренний голос, о какое счастье, что он менее подвержен страстям, прошептал: «Не торопись, не торопи ее. Дай ей чуть привыкнуть к себе… Помни, сегодня ваша первая ночь. И если ты хочешь, чтобы вторая и третья… и все остальные не превратились для кого-то из вас в тягостную повинность…»
– О прекраснейшая… великолепная! Остановись на миг… Не торопись…
– Я вся твоя, мой любимый… Говори, что мне делать, – я стану твоей ученицей.
– Да будет так. Тогда позволь мне снять с тебя одеяние… И позволь мне избавиться от своего платья…
Девушка закрыла глаза, позволив ему снять с нее платье. Но стоило ему лишь коснуться ее нежной шеи, как глаза ее раскрылись. Юноша почувствовал головокружение и постарался найти успокоение в самых обычных действиях. Он сбросил кафтан и рубаху, сел и наклонился, чтобы снять башмаки.
И тут произошло истинное чудо: из статуи его желанная превратилась в живую женщину! Она поспешила к нему и склонилась над его ногами, чтобы помочь. Ощутив на своей голове прикосновение его руки, она вздрогнула.
– Моя греза, что ты делаешь?
Амаль подняла голову и посмотрела ему в глаза. О, эти глаза – они горели черным пламенем страсти. Она чувствовала прикосновение этого взгляда каждый раз, когда видела его, она чувствовала, что он не просто замечает каждое ее появление, что он каждый день ждет мига, когда она войдет в кузню. Что ждет дня, подобного сегодняшнему, позволившему наконец им соединить свои тела так, как давно уже соединены их души.
Синдбад протянул руку, взял ее за подбородок и приподнял голову. Он долго и пристально смотрел в ее прекрасные, желанные глаза. Потом его губы слегка коснулись ее губ, распространяя по всему девичьему телу легкий трепет. Она в смущении опустила глаза и вдруг заметила, что ее возлюбленный почти обнажен – лишь легкие шальвары из шелка еще скрывали его ноги. Девушка, зачарованная, рассматривала его тело, тихонько пальцами прикасаясь к волоскам на груди, широким загорелым плечам, огромным ладоням, длинным, чуть узловатым пальцам… Он некоторое время наблюдал за ней, и ему стало весело. Он встал и привлек ее к себе. Его руки потянулись к сложному узлу, который был завязан на ее вышитом кушаке.
Несколько минут он возился с ним, но разгадка тайны этого узла ускользала от него. Он прошептал:
– Кто же, о Аллах, завязал этот узел?
Девушка рассмеялась.
– Я, мой прекрасный.
– Коварная… Ага, вот как!
Он потянул шелковую ленту и снял ее. Теперь полупрозрачная рубаха повисла свободно. Он снял ее через голову девушки и бросил на огромный сундук в дальнем углу. Миг – и туда же отправились его шальвары – прежде, чем девушка заметила, как он их снял. Она стояла, ошеломленная, а он опустился на колени и аккуратно снял ее башмачки. И вновь девушка закрыла глаза, ибо юноша осторожно лишил ее последней защиты – тончайших шелковых шальвар.
Потом встал и осторожно развязал ленты, скреплявшие ее длинные косы. Черные и длинные, словно волшебные змеи, они упали почти на пол – чуть распушившиеся кончики закачались под коленями. Когда же он погрузил пальцы в их нежное тепло, то поразился, насколько похожи волосы его любимой на шелк, драгоценный и живой.
Синдбад снова повернул ее лицом к себе и стоял, созерцая ее обнаженную красоту. Его уверенные действия удивили ее.
Амаль была потрясена, обнаружив, что стоит обнаженная перед мужчиной. На несколько долгих минут девушка замерла под его изучающим взглядом. Она не имела ни малейшего понятия о том, чего Синдбад ждал от нее – если он, конечно, вообще ждал чего-нибудь, кроме покорности.
– Чего ты хочешь от меня, мой господин? – немного испуганно прошептала она.
Выведенный из своего мечтательного состояния, юноша понял, как неловко она себя чувствует. Он нежно привлек ее к себе и обнял.
– Прекраснейшая! – произнес он с нежностью, но его голос показался ей необычайно хриплым. – За свою жизнь я повидал достаточно красивых женщин, но никогда еще я не встречал столь совершенной, столь безупречной красы, моя светлая греза!
– Значит, ты хочешь меня?
– Хочу тебя?! – произнес он, задыхаясь. – Да я мечтаю о тебе с того самого мгновения, как увидел тебя, маленькая колдунья!
– Думаю, я тоже хочу тебя! – ответила она с нежностью. Он рассмеялся.
– Откуда же ты можешь знать, что хочешь меня, моя красавица? Не ты ли мне говорила, что я – единственный мужчина, который когда-либо прикасался к тебе! Но тебе это понравилось, не спорь! О да, моя греза, тебе это понравилось! Только что, когда ты впервые коснулась меня.
Она залилась краской.
– Откуда ты знаешь об этом?
– Потому что я мужчина и я знаю женщин.
Он провел рукой вниз по ее спине под волосами и стал гладить и ласкать ее бедра. В изумлении она отскочила от него, но он прошептал ей на ухо:
– Нет, моя мечта, не надо бояться! Мы не будем торопиться, ведь сегодня наша первая ночь… мужчина и женщина должны дарить друг другу величайшее из возможных наслаждений, смакуя, пробуя на вкус каждый миг, ничего не опасаясь и всему радуясь!
Он приподнял ее голову и бережно поцеловал ее.
– Я мечтаю о тебе, прекраснейшая!
А потом, улыбнувшись, поцеловал ее в кончик носа.
– Я люблю твою гордость и твою удивительную красу!
Синдбад поцеловал ее веки, закрывшиеся при его первом нежном натиске.
– Я люблю твою робость и твою решительность! Но больше всего я люблю тебя саму, моя удивительная мечта, единственная из всех девушек мира! Единственная… моя ведьма… моя мечта…
Она лишь слегка вздрогнула, услышав его «я люблю…», но ничего не сказала. О, пусть этот миг продлится как можно дольше – миг, когда он любит ее, как в самых сладких ее мечтах!
Он чуть-чуть нагнулся, поднял ее и бесконечно бережно опустил на ложе. Неистовое биение сердца отдавалось у нее в ушах. Глаза Амали были плотно закрыты, но она слышала его голос, который нежно проговорил: