– Что ж, ты прав, – усмехнулась своим мыслям Анаис. – Этого я и впрямь лишена.

– Тогда, прекраснейшая, – теперь голос Фархада был сладким и теплым, словно мед, – быть может, я смогу подарить тебе их? Ведь негоже такой красавице оставаться без нежности и ласки…

«Глупый человечек думает, что ему под силу будет подарить мне подлинную страсть… Что ж, пусть попытается…»

«Безумец… Вот что он задумал… Хотя, быть может, это тоже выход. Как то, давнее воспоминание о горящем масле… Но посмотрим, насколько сильной окажется его мужская натура…»

– Ну что ж, стрелок, – проговорила Анаис. – В твоих словах слышна уверенность настоящего мужчины. Я подарю тебе свободу, если ты сможешь наполнить мою ночь любовью и нежностью.

В тот же миг Фархад почувствовал, что вихрь поднял его вверх и опустил уже перед помостом, на котором стоял трон Повелительницы. Он был свободен… Но на одно лишь сладкое мгновение. Ибо вокруг него встал шатер. Стрелок огляделся и увидел столики, уставленные подносами с яствами, источавшими головокружительные ароматы, и кувшинами, которые, без сомнения, могли содержать лишь вино. Увидел Фархад и огромное ложе, устланное роскошными шелками.

– Ну что ж, девчонка, – проговорил вполголоса он. – Я куплю свою свободу… А ты еще когда-нибудь вспомнишь о том, какие уроки смог тебе преподать Фархад-стрелок из рода аль-Захария!

Ни этих слов, ни ответа Повелительницы чудовищ, конечно, не слышали воины, оставшиеся в клетке под надежной стражей огромного змеиного тела. Более того, воины не обменялись ни единым словом – да и что им было говорить, о чем спорить?

Недобрые предчувствия терзали и душу Синдбада-воина. Он прислушивался к каждому звуку, пытаясь догадаться, сколь успешной стала попытка Фархада, меткого стрелка. О нет, сейчас не было места зависти: ибо как можно завидовать человеку, который столь низменным способом, воистину недостойным воина, пытается купить свободу, и лишь для себя самого…

В тиши текли минуты. Но полог шатра, сколь тонким бы ни был его шелк, не пропускал ни единого звука. Или, быть может, усилий Фархада недостало и для того, чтобы хоть один вздох удовольствия вырвался из уст красавицы, владычицы чудовищ.

Так оно и оказалось. Она, Анаис, почувствовала лишь прикосновение страсти. И теперь ощущения тускнели и она вновь становилась холодна. Нет, она вовсе не пыталась сопротивляться, более того, она старалась присоединиться к ощущениям этого человека. Но прикосновения его были столь же наполнены страстью, сколь наполнен медом дырявый кувшин. Он думал лишь о себе. О том, как завоевать свободу. И за это поплатился.

Анаис решительно встала с ложа и одним движением вернула себе платье. Диадема вновь увенчала сложную прическу, а стены шатра растаяли, будто их никогда и не существовало.

Фархад, кусая губы, сидел на полу. Он стал понимать, что проиграл. Ужас приковал его к месту. Ибо каким бы высоким ни было самомнение этого человека, разум все же не покинул его. И он отчетливо представлял себе, какова будет казнь.

– Ну что ж, человечек. Ты сдержал свое слово – попытался выкупить свою свободу. Увы, в твоем кошеле нашлось столь же мало монет, сколько огня в твоих чреслах. Теперь сдержу слово и я.

Растаяли шелка шатра. Нагота Фархада среди мехов огромного ложа открылась взорам каждого в невероятной пещере Повелительницы гигантов.

– Эй, малыши, я жду вас!

Анаис не повысила голоса. Но, повинуясь ее зову, с разных сторон пещеры послышались звуки, способные испугать и самого смелого человека. Фархада же они просто превратили в камень: то было оглушительное шуршание песка под огромными телами. Да, стрелок в последнем своем предположении не ошибся – в зал вползли четыре гигантских твари, вероятно, родившиеся змеями миллионы лет назад. И с тех пор они только росли и набирались сил.

– Вот, мои подданные. Этот человечек не сдержал слова, данного вашей Повелительнице. А потому я отдаю его вам. Думаю, вы примерно накажете наглеца…

Анаис договорила и отвернулась к спутникам Фархада. Она не произнесла ни звука, но ее взор был красноречивее любых слов. Повелительница лишь окинула взглядом лица затихших в ужасе воинов. Убедившись же, что никаких слов не требуется, она безмолвно оседлала свою верную Митгард и покинула пещеру, по-прежнему освещенную самоцветами, что висели на разной высоте и придавали каменным чертогам вид богатого дворца.

Цветное сияние не погасло и на миг. И потому Синдбаду-воину и его спутникам прекрасно было видно, как огромная змея подбросила вверх Фархада-стрелка, было слышно, как с последним своим криком упал он на камни.

– Аллах всесильный и всевидящий, – прошептал рядом старшина мамлюков. – Они играют с ним, словно щенки с игрушкой…

Да, это было именно так: огромные змеи были детенышами Митгард – и они просто играли с новой игрушкой. Не их вина была, что сила их оказалась слишком велика, а игрушка столь хрупка…

Не в состоянии наблюдать все это, Синдбад-воин вновь отвернулся, упершись взглядом в извивы и полосы на теле окружающей клетку чудовищной твари, поставленной охранять их. Но уши закрыть он не мог и потому услышал и последний крик стрелка, когда глупые малыши разрывали на части его тело, услышал и возню змеенышей, весело охотившихся за кусками одеяния Фархада.

Когда же все стихло, Синдбад вновь обернулся, дабы отдать своему глупому соратнику последние почести. И не увидел ровным счетом ничего – ни клочка одежды, ни клочка волос, ни пятна крови. Пещера вновь сияла подобно роскошному дворцу, ее ковры были чисты и упруги, помост высок, а трон блистал в лучах самоцветов, словно освещенный полуденным солнцем.

– Прощай, Фархад-стрелок, глупый, но отважный человек. Пусть Аллах всесильный позаботится о том, чтобы твой дух покоился с миром, – проговорил старшина мамлюков.

– А кто позаботится о нас, скажи? – спросил Синдбад.

– А нам придется понадеяться на собственную силу. И, быть может, на то, что Мореход, отважный купец, не погиб в волнах.

Свиток тридцать первый

К счастью, надежды Ингмара-варвара оправдались. Синдбад-Мореход остался жив. Один как перст, вымокший до нитки, он стоял на клочке суши посреди безбрежного океана. «Спасся ли кто еще так же, как спасся я? – вновь и вновь задавался он вопросом, на который не было ответа. – Или мне предстоит странствовать в одиночку?» [7]

Тучи тем временем быстро расходились. Поголубело небо, появилось солнце. И он смог наконец осмотреться. Первое впечатление оказалось обманчивым. Это был не крошечный клочок суши, а гигантская равнина. Вдали виднелись горы, за спиной простиралось море, а прямо перед Мореходом, насколько хватало глаз, колыхались травы. Что ж, надо было идти.