Все эти свидетельства, россказни и споры убедили императора, что чудовище вовсе не вымысел. Более того, император узнал и каковы размеры Морского Змея, и что он предпочитает есть, и где охотиться.

И тогда император повелел вырыть в саду огромный — о нет, воистину гигантский пруд. Раз уж Змей будет жить в неволе, то он должен хотя бы чувствовать себя, как в океане. И потому после того, как водоем был вырыт, императорские знатоки населили его рыбой и травами из прибрежных вод, а императорские ученые соорудили удивительные механизмы, исправно снабжающие пруд морской водой.

В приготовлениях прошли пять стремительных лет, и вот наступил день, когда флотилия двинулась прочь от берега в полуденные дали, ибо там, говорили, Змей чувствует себя уютнее, а потому найти его куда легче, чем в водах полуночных. Последний из кораблей скрылся за горизонтом, и страна замерла, ожидая того скорого дня, когда император вернется с добычей.

Годы шли, рос наследник императора, старились царедворцы, но не было ни единой весточки от смельчаков, отправившихся в удивительное странствие. По прошествии трех лет собрались старейшины и решили, что страна без императора жить не может, и пали ниц перед императрицей, дабы она правила вместе с юным наследником до того самого дня, когда император, божественный Фудзивара, вернется. Если же придет известие о его смерти, то наследник станет править страной в срок, который укажут великие боги.

Императрица согласилась и принялась ждать своего мужа, управляя страной, быть может, пусть не так мудро, как он, но куда мудрее, чем сановники, не ведóмые царственной кровью. В тишине и ожидании прошло еще десять лет. И вот долгожданная флотилия показалась на горизонте.

Но что это была за флотилия? Два несчастных корабля, истрепанные жестокими штормами, уже ничем не напоминали тех крутобоких красавцев, что покинули шумные гавани страны годы и годы назад. Паруса были измочалены ветрами, обшивка потускнела и прогнила, весла с трудом поворачивались в пазах. Без слез на возвращение императорской экспедиции смотреть было невозможно.

Слезы, о да, горькие слезы застилали глаза императрицы, когда она впервые взглянула на это печальное возвращение. Когда же стало ясно, что кораблей всего два, императрица от печали почти потеряла голову — ибо ее Фудзивара был так смел, что наверняка погиб в первом же сражении. Она не ожидала, что среди героев, возвращающихся на родину, сможет увидеть и своего мужа.

Каково же было ее счастье, когда в полуседом оборванце она узнала его — божественное великолепие, великого императора Фудзивару, властелина страны Канагава и сотен сопредельных островов! Да, время не пощадило ни его, ни ее. Но не это сейчас тревожило императрицу. Более всего ей было интересно, где же та самая великая добыча, ради которой император покинул страну более чем на десяток лет.

Этот вопрос так сильно мучил ее, что она едва дотерпела до того мига, когда император наконец смог ступить в покои своего дворца. Да, Фудзивара наконец насладился и обжигающе горячей фуро, и изысканнейшими яствами, и благороднейшими напитками. И только после того, как все традиции императорского дома были соблюдены, посмела императрица осведомиться:

— Удачным ли было твое странствие, о мой муж, отрада моего сердца?

Император перевел взгляд с лица любимой в окно, откуда открывался изумительный вид на тихий в это время года океан.

— Ты задала мне, прекраснейшая, весьма непростой вопрос. Ибо я не достиг той цели, какую ставил, отправляясь в путешествие — Великий Морской змей все так же бороздит глубины. И значит, следовало бы назвать мое странствие неудачным. Но я столь много видел, столь много узнал, столь усердно размышлял, что считаю наше плавание более чем удачным.

— Тогда расскажи, муж мой, что же ты узнал.

— О жена моя, это долгий-предолгий рассказ. И мудрецы будут заняты чтением дневников, что вели мы все в этом странствии, еще долгие годы. Тебе же я расскажу лишь одну историю — историю о том, как я удостоился беседы с Владыкой вод.

Императрица ахнула. О да, она ожидала чего угодно, но только не этого. И еще одно заставляло тревожно биться ее сердце — отрешенный, задумчивый взгляд мужа, который скользил по цветам и стенам, яствам и ширмам, но ни на чем не останавливался надолго. Императрице почудилось, что Фудзивара все не решается начать свой рассказ, до сих пор колеблется и не может собраться с духом и произнести что-то очень важное. Но она молчала, положившись во всем на судьбу.

Молчание затягивалось, и наконец император заговорил.

— Сначала я решил, что никому и никогда не поведаю этой истории. Скажу лишь, что все рассказы о Великом Морском змее оказались пустой болтовней и суеверными сказками рыбаков. Но вновь и вновь возвращаясь к той беседе, я понял, что людям надо — о нет, просто необходимо знать, что Великий Морской змей существует, что он и в самом деле правит морями и хозяйничает в них, что он и в самом деле покровительствует честным морякам и рыбакам, охраняет ныряльщиц-ама и позволяет своим детям показывать самые щедрые жемчужные отмели.

Императрица молчала. Она внимала мужу так, как не слушала никогда ни одного человека, — ибо в словах его жила такая боль, что ей становилось страшно.

— В тот миг, прекраснейшая, — продолжал Фудзивара, — когда я осознал это, я повелел морякам, оставшимся в живых, перестать прокладывать новые курсы и повернуть к родным берегам. Ибо теперь самым важным стала не охота, а необходимость привезти в страну это великое знание — знание того, что Великий Змей существует. Я вижу на твоем лице любопытство, и, поверь, жена моя, я обязательно удовлетворю его. Но сейчас, о звезда моего разума, мне следует поблагодарить тебя за то, что была мудрой правительницей и сберегла для страны императорское имя Фудзивара.

Тень досады мелькнула на лице императрицы. Она и хотела и не решалась сказать мужу, что просто достойно несла бремя своего сана, ибо любила его и уважала его великую мечту. Но сейчас ее сжигало любопытство. Сжигало так, словно она была не почтенной матерью семейства и правительницей страны, а пятнадцатилетней девчонкой, которой старший брат начал рассказывать интереснейшую историю, но прекратил, так толком ничего и не сказав.

Император же прекрасно это понял, ибо, отставив чашу с цветочным чаем, наконец начал свой рассказ.

Макама двадцать третья

— Сейчас я расскажу о дне более чем удивительном, начисто изменившем и мои планы, и — в этом трудно признаться, но это так — мои взгляды на жизнь и мое собственное предназначение. Шел восьмой год нашего странствия. Мы пересекли уже не один океан и сейчас шли по Узкому морю в сторону полуночи, оставив за спиной гостеприимную страну Фузан. О, как она хороша! Как прекрасны ее храмы, как суровы традиции и как сильны духом люди! Но об этом будет другой мой рассказ. Сейчас лишь скажу, что один из местных жителей согласился быть нашим проводником в бесчисленном лабиринте прибрежных островков.