— Когда? — встревожился подполковник.
— Только что.
— Ты уверена, что это была случайность?
Я удобно устроилась на мягком стуле возле окна.
— В том-то и дело, дорогой Владимир Сергеевич, что не уверена. Кому-то твоя однокурсница сильно помешала.
Я в красках описала дорожное происшествие.
— Номер грузовой машины, конечно, не запомнила, — уточнил Кирсанов.
— Конечно, нет. Ну да бог с ним, с грузовиком. Сама разберусь. Я к тебе вот зачем ехала: мне с утра пораньше до того занимательную историю рассказали… Некоего господина Аясова не помнишь?
— Аясов, Аясов… Нет, не помню.
— Вениамин Георгиевич, самый великолепный из всех тарасовских бомжей. Можно, я закурю?
— Какой-нибудь твой осведомитель, что ли? Кури, конечно. Бомж Аясов… Все равно не помню. Можешь мои взять, — Киря протянул мне сигареты.
— Спасибо, у меня свои. Так вот, этот самый «осведомитель», как ты его обозвал, развлек меня одной замечательной сказочкой… — Я затянулась. — Думаю, тебе понравится.
Со всеми подробностями пересказала подполковнику все, что узнала от Венчика. Прервал меня Кирсанов только один раз, когда на самом интересном месте неожиданно неприятно затрезвонил телефон.
Я вздрогнула и замолчала.
— Извини, — Киря снял трубку. — Подполковник Кирсанов слушает. Да… Да… — рассмеялся. — На ловца, как говорится… Нет, это я так. Гоните его сюда, разберемся. Да, пока.
— Что там?
— Тебя касается. На Комсомольской обнаружили странный грузовик — без номеров, без хозяина и наверняка без «пальчиков» водителя. Будем выяснять, кому принадлежит. Ну давай продолжай.
— Значит, первое, что нужно сделать, — заключил Кирсанов, когда я благополучно закончила рассказ, — выяснить, кто такой Федька-могильщик.
— Именно.
— Этим займется Кочетков.
— Затем надо получить разрешение прокурора на эксгумацию.
— М-да, — протянул Володя, — разрешение…
— Этим займешься ты.
Киря усмехнулся:
— Придется. Сейчас подключу ребят. А ты давай домой — и носа не высовывай.
Ах, какие мы заботливые.
— Может, охрану дашь?
— Ладно, не остри. Сама доедешь или машину вызвать?
— Сама. Держи меня в курсе.
— Обязательно.
* * *
Такое ощущение, будто за мной следят. Не очень приятное ощущение, надо сказать. Точно: до дома меня «проводил» красный «Москвич». Специально окружным путем поехала, всякими там переулками — не отстал. Уехал, только когда я вошла в подъезд.
Запомнила номера. Не уверена, правда, что их не поменяют за ближайшим углом.
Белая «Волга», синий грузовик, красный «Москвич»… Какая палитра! Кстати, за рулем в «Москвиче» сидело нечто рябое в джинсовой ветровке. Не тип ли с базара?
Ой, какая развлекаловка пошла!
Войдя в квартиру, первым делом позвонила Кире. «Обрадовала»:
— Кирсанов, за мной действительно следят.
Не то чтоб это пугало, но как-то не по себе.
— Красный «Москвич», номер…
— Лейтенант, автомобиль «Москвич» красного цвета, номера вон лежат, — рявкнул Володя в трубку.
Я оглохла, но продолжила:
— За рулем сидел очень неприятный на вид товарищ… рябой такой… Волосы светло-русые, ежик… Ветровка голубая…
— За рулем — неприятный товарищ рябого цвета, с ежиком, в голубой ветровке, — пересказал подполковник Саше.
— Ты что говоришь, Киря? Это не только далеко от текста, это даже далеко от смысла.
Кирсанов хмыкнул:
— Тут Саша спрашивает, чей товарищ. Как ответить — твой?
— Отвечай, что хочешь, но ориентировочку все-таки разошли. На всякий случай… Да, кстати, Саша, значит, у тебя? Что там насчет Федьки-могильщика?
— Стальнов Федор Дмитриевич работает могильщиком два с половиной года, зарекомендовал себя ответственным, исполнительным и непьющим. Последнее для такой профессии — довольно странное обстоятельство.
— Пожалуй.
— Да, еще. Был судим за разбой. Срок отсидел полностью в лагере строгого режима.
И не пьет?! Ничего не понимаю.
— Что касается «усопшего раба божьего Николая»…
— Кого?
— Ну, той могилы… К прокурору поеду завтра.
— Хорошо. Спасибо, Киря.
Зашевелился подполковник. Действовать начал. А то сидел сложа руки.
Значит, товарищ Кирсанов отправляется к прокурору, а гражданка Иванова — куда? Не могу же я сидеть сложа руки. Пожалуй, гражданке Ивановой следует посетить вещевой рынок. Прямо сейчас. Вот только встану с дивана, сброшу с ног любимые мохнатые тапочки, влезу в босоножки…
Нет, сегодня уже поздно — Татьяна Александровна поедет туда завтра. С утра пораньше. Конечно, вряд ли та злополучная шубка попадется мне на глаза, но, может быть, увижу еще что-нибудь заслуживающее внимания?
И ни в коем случае не тревожить Кирю: не хватало еще, чтобы его мальчики таскались за мной по базару и пугали народ своим милицейским видом.
* * *
Поздно вечером позвонил Тулузов.
— Как продвигается расследование?
Еще один. Мало того, что Киря, вместо того чтобы помочь, время от времени мучает меня своими дурацкими вопросами, так и этот туда же!
— Замечательно продвигается расследование! А ежели всякие-некоторые будут совать нос не в свои дела, оно станет продвигаться пуще прежнего!
Что это я такое сморозила? Вот к каким казусам могут привести буйный нрав и неумение держать себя в руках.
— Ладно, ладно, не кипятись, — успокаивающе замурлыкал котяра Андрей. — В общем-то, я не просто так звоню. У меня возникла мысль…
В принципе меня тоже посетила «мысля». Только что. Причем весьма абсурдная: «Не мог ли сам Серегин устроить всю эту катавасию? Скажем, у них с Аллочкой что-то там не заладилось, в другом городе Леонид встречает какую-нибудь очаровательную блондинку, они договариваются пожениться…» Нет, бред какой-то. Любовные романы, что ли, начать сочинять.
— Алло! Куда ты пропала?
— Я здесь.
— Я спрашиваю, ты молчишь, бубнишь что-то себе под нос… Ничего не могу расслышать и ничего не понимаю.
Великолепно. Оказывается, я уже забываюсь настолько, что разговариваю вслух и даже не замечаю этого. Пора ставить диагноз…
— А что ты спрашивал?
— Могу ли я приехать?