Ничто не помогает. Опять у меня встает.
Они договорились встретиться, когда в компании подружек по общежитию она втиснулась в крохотный бар, куда он ходил постоянно не первый год. Она довольно много выпила, и он выпил достаточно, чтобы почувствовать легкость, от которой все казалось достижимым, даже она. Он бы не поручился, так ли уж она ему понравилась, но обратить на нее внимание ему показалось правильным. Теперь он не был пьян и ощущал себя чужим в Грик-роу – в этом квартале, застроенном трехэтажными домами, где полным-полно студентов, у которых все в жизни прекрасно. Он тоже посещал здешний университет, но это было пять лет назад, а кажется, будто в другой жизни. В баре он, возможно, показался ей похожим на студента, а не на человека, который живет на пособие и уволен из армии за непригодность.
Теперь-то она заметит его возраст. Распознает тайный внутренний изъян, который он в себе ощущал, но не мог в нем как следует разобраться. И тогда, чтобы чего-то от нее добиться, ему понадобится больше лжи и коварства, чем он способен применить. Яблоко, которое он нес ей в дар, было маловато и все в пятнах; вдобавок он пришел раньше времени.
Дверь открыла девушка в футболке и джинсах.
– Вам кого?
– Меган дома? Я – Алекс, я должен был…
Девушка повернулась и прокричала имена Меган и его куда-то вверх, куда вел еще один марш лестницы.
Спустя мгновение на верхней площадке появилась девушка в халате, с мокрыми волосами и с расческой в руке. Еще через мгновение он понял, что это Меган. Она постояла, как бы приглядываясь к нему, потом слабо махнула рукой.
– Вы рано. У нас тут общее собрание было, оно затянулось…
По ее тону поди пойми, что ее раздосадовало – его приход или затянувшееся собрание.
Все наперекосяк. Хоть ничего ему от девушки и не нужно. А было бы нужно, все равно хрен добьешься. Зачем же все это притворство?
Он отступил со словами:
– Виноват. Вернусь через полчаса.
Пройдя пару кварталов, он остановился у ограждения бейсбольной площадки. Вверху над нею нависали огромные прожектора, в свете которых трава словно светилась, висящая в воздухе тонкая пыль мерцала, и даже грязь казалась искусственной. По ту сторону поля на железных стульях трибун сидело несколько взрослых. По полю там и сям бродили человек десять мальчишек, один стоял с битой в боксе, еще один около базы. Двое взрослых, оба в красных ветровках и кепках, стояли на насыпи, совали выкрашенные светящейся оранжевой краской мячи в автомат, который гулко их выстреливал. В полете оранжевое сияние мяча тускнело. Алекс постоял, посмотрел, как мальчишки кружат по полю. Время от времени у кого-нибудь получался хороший удар, и мяч, взмывая далеко за пределы освещенного пространства, исчезал во тьме, а потом слышался хлопок, когда он падал куда-то на газон за оградой.
Отбивающий – высокий и с пугающе большими глазами – подошел к базе и принялся там топтаться. Что-то в нем было – может, какое-то особое изящество движений, – что вызвало у Алекса желание подойти к ограде и рассмотреть получше. Ногой отбивающий накапывал и утаптывал земляной бугорок.
– Давай, давай, у нас не так много времени осталось, сказал один из мужчин, стоявших на насыпи.
Второй сошел с нее и направился к третьей базе.
– Хотите, чтобы я ногу сломал? – откликнулся парнишка с битой.
У него оказался густой и звонкий голос, как будто он не только играл в бейсбол, а к тому же пел в хоре. Алекс подождал, не скажет ли малый что-нибудь еще.
Мужчина, сошедший с насыпи, был уже у ограды и встал невдалеке от Алекса.
Мячи гулко выстреливали с десятисекундными интервалами, и отбивающий попадал по каждому, да так, что бита отзывалась металлическим звоном. Алекс пытался проследить в небе полет хоть одного мяча, но не смог. Руки у мальчишки были чуть не бронзовые от загара, а лицо, с этими его огромными глазами, хранило полное спокойствие, несмотря на сосредоточенность. Хотя с такого расстояния он и не мог этого видеть, Алекс представил себе, как у мальчишки на предплечьях плавно выступают напряженные мускулы. Попытался вспомнить себя в том же возрасте. Это казалось невозможным. Он не помнил ни своего тела, ни того, о чем думал и чего желал, когда был мальчишкой. Неужели и он был когда-то таким красивым? Волосы у паренька были светло-русые, и даже издали Алекс видел, как они локонами выбиваются и торчат из-под красного шлема. Алекс еще дальше перегнулся через ограждение, пытаясь разглядеть его лицо в деталях; цвет этих огромных глаз, линию губ, гладкость кожи.
– О'кей, давай еще этот, и всё, – сказал мужчина на насыпи. – Наше время почти что вышло.
– У вас что – сын в команде? – С некоторым испугом Алекс обнаружил второго мужчину совсем близко.
Мальчишка вновь попал по мячу и пустился бежать к первой базе, да так быстро, что с него слетел шлем. Алексу отчаянно хотелось проследить за его движениями во время бега, но мужчина с таким видом смотрел на него, что Алекс отступил.
– Да нет… – Алекс поразился: он что, и правда выглядит таким старым, чтобы годиться кому-нибудь из этих мальчишек в отцы?
Мужчина боком сдвинулся еще на шаг и, облокотившись на ограждение, занял то место, где только что стоял Алекс.
Мальчишка был уже у второй базы. Уперев руки в боки, он огляделся с такой естественной уверенностью в себе, что Алекс еле оторвал взгляд. Мужчина открыл рот, как бы собираясь сказать что-то еще, но Алекс повернулся и пошел вдоль ограждения поля.
Второй мужчина щелкнул выключателем автомата и крикнул, чтобы все шли в укрытие для запасных. До Алекса долетали их возгласы, возбужденные и звонкие, но голоса последнего отбивающего он среди них не слышал. Может быть тот молчал, может еще что. Оглядываться Алекс не посмел.
К тому времени, когда Алекс дошел до угла поля, они все сгрудились в укрытии. Он опять остановился и стал смотреть, как взрослые спускаются с трибун, а к выходу подъезжают машины. С такого расстояния он уже не мог отличить одного паренька от другого, хотя бросил взгляд и еще раз, прежде чем уйти совсем. Мальчишки разошлись по машинам, и парковочная площадка опустела. Он так и не увидел больше светловолосого голосистого паренька, который был последним отбивающим.
Пришла мысль, не пора ли возвращаться к Меган. Он чувствовал, что устал и вовсе не уверен, хочет ли он прилагать усилия к развитию отношений с этой девушкой. Зачем он тогда вообще приходил? Да и с самого начала – зачем девчонке голову морочил? Навешал ей лапши, выспросил телефон, сделал все то, чего – как учат друзья постарше, телевидение и песни, – он должен хотеть и что должен делать.
Он все шел вдоль ограды, миновал первую базу и подходил к укрытию.
– Я смогу, – проговорил он вслух. – Надо.
Тут пришла вера. Вера в то, что он сумеет не только врать о том, кто он есть в этой жизни, но и кто он в душе. И она тоже поверит – в то, что он добрый, уравновешенный, что он ее достоин; он убедит ее, что владеет магией, к которой ей обязательно нужно приобщиться. Сможет заставить ее не только принимать его, но всем существом к нему устремиться, и тогда он сможет ее заполучить.