— Знаменитый? — шепотом сказала Лидка, и я представила себе ее округлившиеся глаза и поднятые кверху брови.
— Пока еще нет, — со вздохом ответила Марина, — но очень талантливый. Похож на Иисуса Христа: волосы до плеч, борода, усы, а тело какое! Знаешь, он говорит, что за границей мог бы зарабатывать сумасшедшие деньги.
— Он уже что-нибудь написал? — недоверчиво поинтересовалась Лидка.
— Много, — подтвердила Спиридонова.
— Наверное, про любовь?
— Нет, он пишет детективы, как этот… — Марина на минуту замялась, — …как комиссар Мегрэ. Тьфу ты, как Жорж Сименон, — поправилась она.
Дальше пошел обычный треп, сопровождаемый взрывами смеха, перемежавшегося со всхлипами. Я поняла, что делать мне здесь больше нечего, и стала тихонько пятиться назад. В общем-то, предосторожности были излишни. Если бы рядом проскакал табун лошадей, скорее всего подруги его бы не заметили или не обратили на шум никакого внимания. У них были заботы поважнее.
Спустя пару минут я снова взобралась на забор и, спрыгнув с него, той же узкой тропкой вернулась на улицу. Без всякой спешки дошла до своей «девятки» и, счастливо погрузившись в нее, отправилась восвояси.
Картина складывалась следующая: Спиридонов изменял жене с ее подругой, имевшей в прошлом роман с Брехманом. Сергей Петрович хотел подать на развод — это очень важная информация. Спиридоновой сам бог велел позаботиться о своем благосостоянии. Брехман был в курсе связи своего шефа со своей бывшей любовницей и, выведенный из себя ссорой со Спиридоновой, открыл ей глаза. Та, естественно, пришла в ярость и отправилась к подруге выяснять отношения.
То обстоятельство, что Спиридонов хотел подать на развод, лишний раз бросает тень на его жену. Из-за такой ничтожной случайности, как наша совместно проведенная ночь, благополучие Брехмана встало под угрозу. Возможно, что в ходе разборки с Мариной Николаевной он понял, что на своей карьере в «Небоскребе» ему придется поставить крест. Это в скором времени выяснится. Я закурила и, остановившись перед светофором возле троллейбусной остановки на Второй Дачной, принялась барабанить пальцами по рулю. У меня было хорошее настроение, я чувствовала, что нахожусь на правильном пути.
Но тогда что же получается? Убийца — Спиридонова? Вкупе с Брехманом? В таком случае он мог бы ее шантажировать, и она бы побоялась лишить его того большого куска пирога, перспектива съесть который открылась перед ним со смертью Сергея Петровича.
Загорелся зеленый, и я тронулась с места, продолжая безустанно размышлять. Картина, сопутствующая преступлению, постепенно вырисовывалась, но на ней по-прежнему оставалось много белых пятен. Теперь у меня было три подозреваемых: Юра, которого я все еще держала про запас, Брехман и Марина.
Марина, естественно, была обеспокоена предстоящим разводом, это было бы крушением всех ее надежд. Сама она, конечно, не могла бы убить Сергея, она для этого слишком слаба, а вот подобрать на эту роль исполнителя… Кто знает, возможно, уехав в понедельник с работы, она не один раз звонила Сергею в кабинет, чтобы знать, в какое время он будет дома. Имея сотовый или пейджер, убийца мог находиться где-то поблизости от дома, а в нужный момент оказаться в подъезде. Вариант вполне правдоподобный, только вот орудие убийства какое-то не совсем подходящее. Почему-то не нож, не пистолет, а обрезок трубы или арматуры. Это могло означать только одно — убийца не профессионал. «Что ж, об этом, госпожа Иванова, ты могла бы подумать и раньше», — упрекнула я себя. С дилетантами все обстоит гораздо сложнее, обычно они действуют вопреки здравому смыслу, поэтому их действия почти невозможно просчитать. Ладно, оставим пока Марину Николаевну.
Брехману смерть шефа тоже была на руку, об этом я уже, кажется, размышляла. Вот только было одно «но». Теперь я поняла, что меня беспокоило. Даже если представить, что Михаил задумал убрать своего шефа, независимо от причин, которые могли толкнуть его на это, он никогда бы не выбрал орудием убийства такой предмет, как труба. Я бы еще могла понять это, если бы Сергея ударили сзади. Но преступник смотрел своей жертве в лицо. Если бы Спиридонов остался жив, что вполне могло случиться, он бы вспомнил, кто нанес ему удар. И потом, как-то не могла я себе представить Михаила с железным прутом или что там было у преступника в руках. Скорее он бы воспользовался огнестрельным оружием. И не стал бы он выгребать у Спиридонова деньги из портмоне. Это, конечно, не доказательство невиновности, но все же. Значит, Брехмана тоже пока отставим в сторону.
Оставался еще сосед Спиридоновых — Юра Терентьев, этот писатель-детективщик, Жорж Сименон, как окрестила его Марина. Оказывается, он тоже не терялся. Да и Марина, судя по ее откровениям с подругой, просто без ума от этого непризнанного гения. Он беден, честолюбив, желает признания. Только вот для того, чтобы писателя узнали под собственным именем, нужны деньги, и немалые. Спиридонова, пока была замужем за Сергеем, денег этих дать ему не могла. Да, я помню, мне показалось немного странным, что они как-то очень одинаково рассказывают о том, как обнаружили труп. Опять же, здесь может быть два варианта. Первый — Терентьев все делал самостоятельно, не посвящая Марину в свои планы. Он мог видеть, что Спиридонова вернулась с работы одна, дождаться, когда у подъезда остановится «Ауди» Сергея, встретить его на лестнице и неожиданно ударить по голове. Кстати, тот факт, что у покойного были украдены деньги, очень даже вписывается в эту версию. Потом он хлопнул дверью подъезда, бесшумно поднялся к себе и снова вышел из квартиры.
Впрочем, эту версию я уже обсасывала. Конечно, тогда я не знала еще о том, что Терентьев и Спиридонова — любовники. Теперь же кроме мотива ограбления появляется еще и мотив последующего обогащения. Возможно, Терентьев даже поделился своими планами с Мариной и она их одобрила, тогда становится понятной нарочитая одинаковость их показаний. Терентьев с его детективной хваткой вполне мог изобрести сюжет убийства и самолично его реализовать. Я знала не понаслышке, что тщательно подготовленные преступления практически не раскрываются, должен был об этом знать и Терентьев. Одного учесть он не мог: что расследованием этого дела буду заниматься я.
Нажав на педаль акселератора, я прибавила скорость и через несколько минут остановила машину во дворе «сталинской» четырехэтажки. Набрав код, открыла стальную дверь и вошла в подъезд. Так же, как вчера, там пахло сосновой стружкой. Я поднялась на второй этаж и позвонила в квартиру Терентьева.
Он предстал передо мной в том же наряде, только волосы, открывая высокий лоб, были забраны сзади в хвостик.
— Привет, — обрадованно произнес он, улыбаясь в свои пшеничные усы, — не ожидал тебя увидеть снова так быстро, но очень рад. Проходи.
— Возможно, ты не будешь так радоваться, когда я задам тебе несколько вопросов, — не стала я ходить вокруг да около.
— Ты, наверное, шутишь, — он не переставал улыбаться, но было видно, что внутренне весь подобрался. — Да проходи же ты, наконец.