— Не знаю я никакого Ларионова, — упрямо пробубнил Рахмонов.
— Ответ неправильный, — с ледяной укоризной констатировала я, — подумайте хорошенько.
— Нечего мне думать, — продолжал упорствовать он.
— Ну, это вы зря, думать никогда не вредно, особенно в таких критических ситуациях, как ваша.
— Критических? — делая вид, что не понимает меня, переспросил он.
— Хорошо, объясняю на пальцах. Кровь на вашей одежде и на пепельнице, которой вы нанесли смертельный удар, принадлежит одному и тому же человеку — Виктору Ларионову. Кстати, на пепельнице вы оставили очень хорошие отпечатки пальцев, понимаете, что это значит? — И, не дожидаясь его ответа, тем более что придавленный приведенными мной логическими выкладками, он пребывал в оцепенении, я сама дала ответ на свой вопрос: — А это значит, что все доказательства вашей вины налицо, а раз так, то предстоит вам провести в местах не столь отдаленных как минимум лет восемь, улавливаете?
Припертый к стенке, Рахмонов сник.
— Но, — я говорила медленно, стараясь донести до него смысл всех сказанных мною слов, — но если бы вы пошли мне навстречу, я смогла бы вернуть вам ваш сверток, и делайте с ним, что хотите. Ну как, идет?
Я блефовала, конечно, но самую малость. Наблюдая за Рахмоновым, окончательно впавшим в замешательство, я чувствовала, что мучительный рост его напряжения, достигнув своей критической точки, вот-вот выльется в освобождающее признание, и не ошиблась.
— Я не хотел его убивать, — дрожащим от волнения голосом произнес Рахмонов.
Он отвернулся от меня и, потупив взгляд, нервно сплетал и расплетал пальцы рук. Его понурый вид производил жалкое впечатление. Наконец, сделав над собой усилие, он разжал пальцы и, трясущимися руками достав сигарету из пачки, жадно затянулся.
— Как это произошло?
— Галина мне сказала, что отдала бумаги Ларионову, чтобы тот сделал разгромную статью, она хотела отомстить Гарулину за то, что он ее бросил. Ну а я подумал, что на этом можно хорошо заработать.
Я проследил за Ларионовым от редакции и поднялся к нему, сказал, что от Галины и что мне нужны документы. Он ответил, что у него их нет. Я не поверил ему и стал настаивать. Ларионов попытался меня выпроводить, начал размахивать руками, тут меня такое зло взяло, я даже не помню, как эта чертова пепельница оказалась у меня в руках…
Когда я пришел в себя, он лежал на полу, изо рта и из раны на голове текла кровь. Я приложил пальцы к его шее проверить пульс — он не прощупывался. Я страшно испугался, сами понимаете… ситуация сумасшедшая… — Рахмонов на минуту умолк, потупился. Наконец в зеркале я увидела, что он, как-то осторожно подняв глаза, несмело нащупал мое отражение. — Я даже ничего не стал искать, — выдохнул он, — просто убежал.
— Вы хотите сказать, что документов у вас нет? — недоверчиво спросила я.
— Я же говорю, как только я понял, что Ларионов мертв, — произнес он глухо, — кинулся оттуда со всех ног. Я и думать забыл про эти чертовы документы.
— Но потом-то вы пришли в себя, — продолжала я хирургическую операцию.
Он непонимающе посмотрел на меня.
— Только не надо делать такое удивленное лицо, — сказала я сухо, — вы ведь тянули деньги у своей любовницы, у Синчуговой, — уточнила я.
— Откуда вы знаете? — он ошарашенно уставился на меня.
— У меня такая работа, мне за нее деньги платят, и я стараюсь делать ее хорошо. Ну так что, шантажировали вы Синчугову?
— Вы и так знаете, — сказал он обреченно.
— Я хочу, чтобы вы меня поняли. Мне нужны эти бумаги, и если они у вас, то разумнее всего для вас было бы отдать их мне, — подвела я черту.
— Но у меня их нет, я же сказал вам: я их даже не видел, — стараясь, чтобы его слова звучали максимально убедительно, сказал он.
— В таком случае наша сделка не состоится, — жестко резюмировала я.
— Но вы же обещали, — его лицо передернулось от нервной судороги.
— Что я обещала? — сощурила я глаза.
— Вернуть мою одежду, — потерянно произнес он. Его голос был рыхлым, как размокший сухарь.
— Я сказала: может быть, и то в том случае, если вы правильно ответите на мои вопросы. А вы очень долго сопротивлялись, но ничего, в тюрьме тоже как-то живут. Советую вам явиться с повинной, суд принимает это во внимание. И наймите себе хорошего адвоката, в данной ситуации для вас это лучший выход, ведь рано или поздно вас, так или иначе, вычислят, тогда вам не придется рассчитывать на снисхождение, — посоветовала я. — А шмотки я вам верну, мне они без надобности.
Рахмонов подавленно молчал, куря уже третью сигарету.
— Да, о нашей встрече никому не говорите, это в ваших интересах, — сказала я напоследок.
— Конечно, конечно, я понимаю, — поспешно согласился он.
— Пока не уезжайте, — сказала я, выходя из машины.
Я обошла кафе и свернула за угол, где ждала меня моя «девятка», достала из багажника сверток и, вернувшись к ожидавшему меня Рахмонову, протянула ему пакет.
— Вот ваши шмотки, как видите, слово свое я сдержала, прощайте… — Я многозначительно посмотрела на него и, не дожидаясь ответа, пошла прочь.
* * *
Оседлав моего «буцефала» цвета беж, как пелось об апельсинах в одной детской песенке времен моего лихого пионерства, я направилась в центр. Изрядно подпортив Рахмонову обеденный перерыв, я просто умирала от желания пообедать вне дома. Для этого вполне подошло бы какое-нибудь кафе на проспекте. Я выбрала «Лиру».
Оставив моего четырехколесного коня на обочине, я вошла внутрь. Предупредительные и смекалистые официанты — это то, что мне надо сейчас. После всей этой комедии, которую я разыграла с Рахмоновым, пустой зал, спокойная легкая музыка и сносное меню подействовали на меня расслабляюще.
Пока ждала заказ, я развернула купленные по дороге «Тарасовские известия» за вчерашнее число. Полистав газету, я нашла то, что искала. Заголовок статьи гласил: «Убит корреспондент. Кто за это ответит?»
В статье писалось следующее.
«Вчера, двадцать седьмого октября, в квартире на Большой Горной был обнаружен труп корреспондента нашей газеты, тридцатипятилетнего Виктора Ларионова. Ларионов погиб в собственной квартире при загадочных обстоятельствах. Причиной смерти, как нам стало известно, послужил удар по голове каким-то тяжелым предметом, который на месте преступления не был найден.
В квартире Ларионова, где он проживал один, сотрудники милиции, прибывшие туда, обнаружили страшный беспорядок. По всей видимости, его квартира подверглась тщательному обыску.
Нам также стало известно, что милиция прибыла на место преступления после звонка женщины, не пожелавшей назвать своего имени. Кто она и имеет ли какое-либо отношение к убийству, покажет следствие.