– Никто не требует от тебя, Пруденс, чтобы ты вышла замуж за Роберта, – примирительно сказал дядя, и от нее не ускользнул предупреждающий взгляд, который он бросил на жену. – В конце концов, ты любишь герцога. Понятно, что он сделал тебе больно своими… э-э… необычными методами ухаживания, но если ты дашь ему возможность, он вернет себе доброе имя: Он…
– Я не выйду замуж и за герцога, дядя, и вам придется смириться с этим.
– Но, Пруденс; ты должна выйти замуж за кого-нибудь! – воскликнула Эдит. – А если ты вернешься в свой ужасный пансион, тебе негде будет встретить подходящего молодого человека.
– Значит, я вообще не выйду замуж, и деньги пропадут. Меня это мало заботит.
– Отказаться от денег? – завопил Стивен. – Ты не можешь! Конечно, ты расстроена, но когда ты все хорошенько обдумаешь…
– Я все обдумала, – оборвала его Пруденс. Она сделала глубокий вздох. – Я всю ночь думала и приняла решение. Прежде всего я сегодня же встречусь с мистером Уитфилдом и доведу до его сведения, что с этого момента мое содержание должно поступать мне. – Она не дала им возможности возразить. – До пятнадцатого апреля ежемесячное содержание в пятьдесят фунтов я буду получать сама и тратить их по своему усмотрению, – твердо сказала она. – Я не вижу причин тратить их на роскошные отели. Вы оба можете оставаться в «Савое» до конца недели. Если решите остаться там после пятницы, вам придется платить за него самим. Я, как уже сказала, возвращаюсь на Литтл-Рассел-стрит, а вам советую возвратиться в Суссекс. Лондон в наши дни очень дорогой город.
Пруденс повернулась к Уоддел – по ее хорошенькому веснушчатому личику было видно, что она тоже проплакала всю ночь.
– Мне больше не нужна горничная, мисс Уоддел, – сказала она, снова открывая кошелек с деньгами. – Но если вы захотите составить мне компанию, – продолжила она, отсчитывая сумму, которую задолжала девушке, – я уверена, что у моей хозяйки на Литтл-Рассел-стрит найдется для вас местечко на то время, пока вы определитесь, что делать дальше.
– Спасибо вам, мисс, – сказала Уоддел, принимая деньги и пряча их в карман, – но у меня в Клапеме сестра. Какое-то время, пока я не найду новое место, я поживу у нее. Если бы вы могли написать мне рекомендацию, я была бы вам очень признательна.
– Конечно. Приходите завтра утром ко мне на Литтл-Рассел-стрит. Если меня не будет, я оставлю для вас письмо у хозяйки. Это вас устроит?
– Да, мисс. Благодарю вас.
Пруденс протянула ей руку:
– Было приятно иметь с вами дело, мисс Уоддел.
Девушка с некоторым сомнением посмотрела на затянутую в перчатку руку, как если бы ей было не по себе от внезапного превращения из служанки в знакомую. Она присела.
– Удачи вам, мисс.
Пруденс опустила руку.
– И вам тоже. Прощайте.
Нэнси Уоддел отправилась искать платформу, с которой отправлялся поезд в Клапем, а Пруденс собралась было пойти в другую сторону, но стоило ей сделать лишь шаг в противоположном направлении, как дядя Стивен схватил ее за руку.
– Пруденс, нельзя быть такой неблагоразумной, – взмолился он.
– Я слишком долго была благоразумной, – ответила она, освобождаясь от него, – с меня хватит. С этого момента я буду делать то, что хочу, и мне все равно, благоразумно это или нет.
– Что, скажи на милость, вселилось в тебя? – в полном недоумении спросила Эдит. – Так-то ты платишь нам за все, что мы для тебя сделали? Отшвыриваешь нас и отказываешься от денег, даже не пытаясь найти мужа? – Она начала плакать. – О, Пруденс, я больше не понимаю тебя!
– Это ваша проблема, тетя Эдит, – уходя, сказала Пруденс. – Вы никогда не понимали меня. И боюсь, что никогда и не пытались этого сделать.
Дом номер 32 на Литтл-Рассел-стрит был таким же, как всегда, прошел только месяц с тех пор, как Пруденс была здесь последний раз, но ей казалось, что прошла целая жизнь. Она помедлила на тротуаре, с любовью разглядывая знакомое здание из красного кирпича с темно-зелеными ставнями и геранями на окнах. Хорошо оказаться дома, решила Пруденс, открыла дверь и вошла.
– Привет, – позвала она, останавливаясь и опуская на пол саквояж. – Кто-нибудь есть дома?
Послышались женские голоса, и вскоре в дверях появилась миссис Моррис в сопровождении той, кого Пруденс совсем не ожидала увидеть.
– Эмма! – воскликнула она, бросаясь к тоненькой рыжеволосой женщине и обнимая ее. – Как замечательно снова вас видеть! Когда вы вернулись из Италии?
– Мы прибыли в Дувр три дня назад. Я тоже очень рада видеть вас. Я очень обрадовалась, когда узнала, как вам повезло. Поздравляю, Пру. Вы заслуживаете этого.
– Но лондонские газеты писали, что вы в Дербишире, – вмешалась миссис Моррис, – путешествуете по графству, объезжаете имения герцога. Мы предполагали, что вы вернетесь к самой свадьбе, мы читали об этом. Конечно, нельзя верить всему, что пишут газеты, я знаю, но… ну, моя дорогая, что-то стряслось?
Пруденс покачала головой, подавила внезапную боль в сердце.
– Ничего. Просто… – Она глубоко вздохнула. – Я разорвала помолвку.
– Ох!.. – Пруденс и Эмма обменялись взглядами, а миссис Моррис без промедления схватила Пруденс за руку и потащила в гостиную. – Идемте сюда, садитесь, моя девочка. Вам нужен стаканчик моего джина.
– Нет, нет, – запротестовала Эмма, а Пруденс тем временем села на свое привычное место в углу диванчика, – чай – единственное, что годится для таких случаев. Ей нужно выпить горячего.
Миссис Моррис в сомнении медлила, но Эмма была тверда. Она позвонила, вызывая горничную.
– Доркас, чаю, пожалуйста, – сказала она, когда та вошла, и уселась рядом с Пруденс.
– Марии, наверное, нет? – спросила Пруденс у миссис Моррис, занявшей свое обычное место – обитый ситцем стул на противоположной стороне стола.
– В такое время? Нет, моя дорогая. Она, конечно, в своей булочной. Но к обеду она сегодня будет дома.
– Вы не знаете, она нашла другую девушку, с которой делила бы квартиру?
– Нет, но… – Миссис Моррис бросила на нее непонимающий взгляд: – Почему вы спрашиваете? Вы ведь не собираетесь, вернуться сюда? Но, моя дорогая, – добавила она, когда Пруденс кивнула, – вы ведь не хотите жить здесь. Вы теперь богатая наследница.
– Я не долго буду наследницей. Так как я не выхожу замуж, я не выполню условие завещания и не получу деньги.
Хозяйка дома понимающе улыбнулась:
– Это, я знаю, говорит разбитое сердце. Подождите, моя девочка, и увидите, как все изменится через месяц-другой. Вы по-другому посмотрите на вещи или же помиритесь с герцогом.
– Нет, ничего этого не будет, и я не передумаю! – сказала Пруденс резче, чем намеревалась. Заметив испуганный взгляд миссис Моррис, она вздохнула и прижала пальцы во лбу. – Простите меня, – пробормотала она. – Я только хочу сказать, что примирение невозможно.