— По-вашему, я должна выглядеть, как уличная девка? У нас солидное заведение… Не дав мне договорить, Анна сказала:
— Скажите мне, кто вы на самом деле, и если это не то, что я подозреваю, я выложу вам всю правду. Мне надоело молчать.
— А как вы думаете?
— Или от него, или из ментовки.
— Ни то и ни другое, — с улыбкой развеяла я ее подозрения.
— Только не повторяйте, что из «Донны Розы» или чего-нибудь в этом роде. Кто вас ко мне направил? — спросила блондинка, слегка прищурившись.
В голосе ее проглядывала то ли легкая, едва уловимая надменность, то ли скрытая боязнь. Только вот чего она боится? Я решила действовать напрямую.
— Я частный детектив. Татьяна Александровна Иванова.
— Ну, это больше похоже на правду. Чтобы у собеседницы не оставалось сомнений, я вытащила из сумочки визитку и протянула ей.
Анна еще раз фальшиво улыбнулась, а я отметила про себя, что, возможно, в ней есть чему поучиться. По-видимому, это нечто от воинственной женственности амазонки и холодного кокетства заставляет мужчин терять голову. Ее просторный китайский халат с традиционными для этой страны драконами прекрасно гармонировал с белокурыми локонами, отливавшими платиной, и золотыми браслетами и кольцами на холеных руках. Действительно, по-русски красива, по-китайски прикинута. Я думаю, что если бы кобель Костян приперся бы со мной, то он бы беззастенчиво разглядывал ее точеные ножки от ушей.
— Это несколько меняет оборот разговора. Но кто вам платит, если не секрет?
— Сейчас человек, который субсидировал мое расследование, не платит, так как уже получил, что хотел. Но ниточка преступлений ведет дальше к загадочной гибели двух бизнесменов — Арифа и Макса.
— А разве он… умер? — лицо Анны стало недоуменным.
— Вы про Арифа?
— Я… — Воронцова запнулась. — Я ничего не знаю… Это страшный человек…
Не успела она договорить, как в комнату вошел шикарно одетый молодой человек лет тридцати, в пиджаке и при галстуке. Увидев меня, он на минуту замешкался, но, взглянув на Анну, которая подала ему, вероятно, какой-то знак, снова приобрел свой представительный вид и быстро начал рассказывать ей что-то по-немецки, на что Анна бросала какие-то едкие высказывания на том же языке.
«Прямо настоящая графиня Воронцова», — подумала я. Они не могли знать, что моя тетя, вернее будет сказать, жена моего дяди по материнской линии, всю жизнь прожившая с нами в коммунальной квартире, работала учительницей немецкого языка и постоянно трещала на нем. Этот любимый теткин предмет с детства впичкивался и в меня. Таким образом, я худо-бедно понимала, о чем речь. Несмотря на то что они говорили очень быстро, я поняла, что кто-то поклялся их обоих убить, и он, этот кто-то, «обо всем знает».
Беспокойный взгляд Анны блуждал по комнате. По выражению ее глаз я поняла, что ей есть чем поделиться со мной. Через несколько минут мужчина вышел из комнаты.
— Еще раз прошу прощения. Это мой муж Эрнст. Завтра мы уезжаем в Германию. Перед отлетом я хотела бы поделиться с вами всем, что знаю.
— По поводу смерти Арифа и Макса?
— Не делайте удивленных глаз. Я знаю, пожалуй, больше, чем вы можете себе представить. Многие думают, что такие, как я, ничего не смыслят в жизни и даже не умеют любить, — на этих словах Воронцова прожгла меня взглядом, словно читая мои мысли. — Кто знает, может быть, именно такие, как я, понимают в жизни больше остальных, и, может быть, только шлюхи умеют любить по-настоящему… Я страшно боюсь… И мало кому доверяю. Это ужасный человек, вы не представляете, насколько он негодяй. Поймите меня, я не хочу умирать. Я устала бояться смерти.
— То есть…
— То есть я не хочу сдохнуть в его кровавых лапах. Ах, если бы я раньше знала, что все так плохо кончится! — ее душили рыдания. — Мне кажется, я знаю имя убийцы. Это…
— Кто же это?
— Его имя вы узнаете завтра.
— Почему вы не хотите мне его назвать сейчас?
— Я уже сказала, что боюсь смерти. Завтра вы подъедете в аэропорт к девяти утра, и за пять минут до отлета я сообщу вам имя убийцы. Я не хочу стать жертвой этого «мясника». Мне все надоело — эта работа, эти люди, эта идиотская страна. Я уеду в Германию, и там, в Гамбурге, у меня будет семья, муж, дети, нормальная жизнь. Я забуду весь этот кошмар. Постараюсь забыть, стереть из памяти, на веки вечные. — Всхлипы перешли в истерический плач.
Тут же прибежал Эрнст и несколько сконфуженно принялся утешать свою русскую красавицу жену, говоря ей что-то успокоительное по-немецки.
— И все же я не понимаю, что мешает вам сказать имя убийцы сейчас, тем более что вы, как я поняла, знаете его?
— Я же сказала, что никому не доверяю. И вам в том числе. Откуда я знаю, кто вас послал и с какими целями.
В голосе ее заметно стали преобладать металлические нотки. Кроме того, Эрнст приосанился, и у меня сложилось впечатление, что, если я не прекращу своих попыток расспрашивать его жену, он будет отстаивать свои права с позиций иностранного гражданина и будет готов призвать сюда официальных лиц, вплоть до консула ФРГ.
— Что вы хотеть от моя жена? — с ужасным немецким акцентом произнес он по-русски с вызовом.
На миг я представила себя Зоей Космодемьянской, которую допрашивают в гестапо. И, опасаясь международного скандала, сочла за лучшее удалиться.
— Завтра к девяти я вас жду. Не забудьте, — чуть охрипшим голосом напомнила на прощание Анна…
…Я возвратилась домой к двенадцати ночи. Надо было еще выспаться и к утру привести себя в порядок. Едва я вошла, в прихожей меня встретил щекочущий ноздри ароматный запах жареного мяса.
— Сегодня у нас плов с курагой и бараниной, — Френд вошел в роль домохозяйки и даже нацепил мой фартук. — Как раз к ужину подошла.
Слегка перекусив очень вкусным горячим мясным блюдом с дымящимся «золотым» рисом, я отошла ко сну. Едва меня приняли нежные объятия Морфея, как раздался тревожный ночной звонок телефона.
Я приготовилась к дурным новостям. Поскольку кости, которые я бросила перед сном, не давали мне повода для оптимизма.
35+20+10.
«Вы скоро попадете в ловушку, подстроенную врагами».
— Слушаю, — почти вне себя от злости глухо произнесла я.
— Таня Иванова — детектив? — бесцветным голосом спросила трубка.
— Да. С кем имею честь?
— В таких случаях говорят — с доброжелателями.
— Ну и что мне скажет доброжелатель?
— Он посоветует вам не встречаться с Анной Воронцовой.
— Что? По какому праву вы мне будете указывать?
— По своему собственному. Я думаю, мы сможем в принципе договориться.