— А ты как отреагировала?
— Понимаешь, Таня… Я любила Семенова, возможно, и сейчас люблю. Но не его, а образ того романтика, каким он был. А нынешнего, Мельхорна или как там его… В общем, он мне даже более противен, чем воротилы местной экономики, которые окружают меня всю жизнь. У тех хоть какие-то рамки приличия.
— Так, понятно, — оборвала ее я. — Нам надо бежать отсюда.
— Так ты не видела настоящего Мельхорна? — спросила Албена.
— А где его искать?
— Я знаю, что его схватили недели две назад, пытали, шантажировали, требовали денег. По-моему, он в комнате в конце этого коридора.
Я быстро оценила обстановку. Схватив Албену за руку, я выбежала из комнаты в коридор, и мы вместе побежали к темнице, где томился зарубежный предприниматель. Раскрыв ее, мы обе обомлели.
Первое, что бросилось в глаза, были свисающие ноги над порогом. Я тут же потрогала руку человека, висевшего на веревке. Она была еще теплая. Достав из кармана нож, я приступила к действиям.
Одним взмахом перерезала веревку, и тело грузно грохнулось на пол. Спустя несколько секунд мы поняли, что человек жив — сначала он подвигал рукой, потом открыл глаза, а еще спустя некоторое время заговорил.
— Кто вы? — со страхом и сомнением в голосе спросил он.
Это был короткостриженый человек лет тридцати пяти, плотного телосложения, с мясистым лицом.
Увидев рядом со мной участливый взгляд Албены, направленный в его сторону, он вымученно улыбнулся, и я вдруг испугалась, что он снова может впасть в беспамятство.
— Ну не бойтесь вы так! Я — Татьяна Иванова — частный детектив. Расследую дело, в том числе и о вашем похищении. Вот вас только что из петли сняли.
— А где тот человек? — немецкий акцент был очень сильным, и мне подумалось, что если Александр Эмильевич Мельхорн начнет излагать свою историю по-немецки, то я в такой нервотрепке могу ничего и не понять.
Однако легче было успокоиться мне, чем Мельхорну рассказать свою историю по-русски. И мне пришлось выслушать длинный монолог вперемешку с русским матом и непереводимыми ни в одном словаре идиоматическими немецкими выражениями. Одно думаю, что они были не менее крепкими, чем их шнапс и наша водка, вместе взятые.
Из его русско-немецкого рассказа выходило, что неизвестные бородатые мужчины восточных кровей ворвались на дачу его русской приятельницы Людмилы, избили, связали и доставили сюда. Пытали, деньги отобрали… Ну, ладно с этим презренным металлом, этими «ферфлюхтен зюндель гельден», лишь бы отпустили, а там на родину и ни ногой в эту загадочную, забрызганную грязью и кровью невинных жертв, дикую Россию.
Выслушав его эмоциональный монолог, я подумала: «Ох ты, дикая немытая Россия! Для одних ты загадочна и непонятна, для других — источник наживы и дешевой рабочей силы, где регулярному заработку простой работяга несказанно рад, что сможет накормить детей, помочь родителям, всех одеть и обуть в дешевый турецкий ширпотреб».
Да что же делают с тобой, милая наша матушка! Ведь в тебя и деньги боятся вкладывать. А кто вкладывает, то очень скоро разочаровывается. Милая ты моя, никем не любимая, сумасшедшая Родина-мать, качающаяся, как пьяница, в перипетиях идиотской, планируемой и руководимой шизофрениками экономики! Нам бы таких Мельхорнов в правительство, чтобы их интересы были не германские частнособственнические, а наши российские, постсоветские. Да куда уж там! И разве мы, русские, сами понимаем тебя, матушка Россия!
«Wild Russland», одним словом, как ругает тебя этот немчура! Ну что ж, дикая так дикая, и тамбовский волк тебе товарищ. Прямо как дикая волчица из моих грез. Ну что ж, у вас в Германии есть символ — русалка Лорелей, убивающая красотой своего волшебного голоса. А мы тут медведи да волки и еще «ххх», как величали нас ваши арийские фюреры. Проявим толерантное равнодушие, покажем хоть в чем-то себя выше вас, богатых и сильных бюргеров, ведь холодность вы цените превыше всего. Так сказать, «юбер аллее».
Спасай, русская баба, этого вермахтовского потомка арийских кровей! Ведь мы и в горящую избу войдем, и коня на скаку остановим.
— Сейчас прибудет милиция и вы дадите показания о том, как все было, — мой голос был очень холоден, прямо как сталь ножа, с помощью которого я сняла Мельхорна из петли.
Уж очень ты меня задел насчет дикой России. Да уж какие есть — аборигены.
В коридоре послышались топот и мужские голоса. «Друзья или враги?» — пронеслась в голове мысль. Раздумывать мне долго не пришлось. Как только открылась дверь в комнату, я поняла, что дело близится к успешному завершению.
В комнату ворвались менты во главе с Расторгуевым.
— Борька, — радостно вырвалось у меня, — вы, как всегда, опаздываете!
— Где Шериф? — спросил с наскоку Расторгуев.
— Он в кабинете.
— Его там нет…
— Как так?
Мы бросились в кабинет, где я оставила оглушенного ударом бутылки по голове Макса. Кабинет был пуст.
Я выглянула в окно, которое выходило на озеро. И заметила сгорбившуюся под тяжестью сумок фигуру, направлявшуюся к стоявшему невдалеке автомобилю.
Уже совсем стемнело, и видны были только ее очертания. Я быстро спустилась по лестнице и выбежала из здания. Фигура Макса уже мелькала в зарослях кустарника. Макс приближался к автомобилю.
— Стоять! — крикнула я, направляя дуло пистолета ему в спину.
В свою очередь, он вытащил пистолет и направил на меня. Раздались выстрелы. Я успела быстро залечь на землю. Он уже выпустил всю обойму, у него оставалось разве что два патрона. Как ни странно, в этой суматохе мне пришла в голову трезвая мысль, что стрелявший практически не умеет пользоваться оружием. Неожиданно выстрелы смолкли, и я, притаившись за огромным валуном, напряженно вслушивалась.
Как назло, ни Расторгуев, ни его вечно опаздывающие ребята не появлялись поблизости, в этом дальнем закоулке парка. Они были заняты весьма банальными делами — усаживали в черный «воронок» избитых гоблинов. Их было человек восемь, не больше. Кажется, парочку они подстрелили, тех, кто вздумал оказать сопротивление. На роль серьезного бандита во всей этой шайке мог претендовать только Ваха. Но он был мертв.
Неожиданно с той стороны, где находился Макс, хлопнула дверь автомобиля. И буквально следом раздалась автоматная очередь. Я уж испугалась, что под напором пуль разлетится огромный валун. Вероятней всего, Макс достал автомат из машины и сейчас пытался достать меня.
Уж не знаю, для чего он хотел меня убить. Положение Макса казалось мне абсолютно безнадежным. Далеко он уйти не сможет — менты наверняка обложили окрестности и рано или поздно схватят его.
Привлеченный шумом нашей с Семеновым разборки, подоспел наконец-то отряд Расторгуева. До моего слуха донесся звук запустившегося двигателя автомобиля.